Художники, представляющие свои работы в стенах философского факультета СПбГУ, сами прежде всего философы от живописи.

Безусловно, нерушимой стеной «умозрения в красках» высится византийская и русская иконопись. Но «богоискательство» давно уже стало частью и светской художественной культуры, достаточно вспомнить имена Василия Розанова и Михаила Нестерова. Вообще, литературность, сюжетность, «логосоцентричность» еще в Х1Х веке стали частью живописной культуры, порой соединяя «поэзию живописи» с «поэзией литературы».

На выставке, посвященной метафизике стены, я вижу, как и положено искусствоведу, различные культурно-исторические ассоциации авторов:
здесь и минимализм супрематического Малевича, «квадраты» которого стали своего рода «концом искусства», точкой невозврата, после которой реализм должен был поставить перед собой новые задачи, создать новый метафорический язык;
тут и белые геометрические пространства «метафизической живописи» Де Кирико, где геометризация символизирует вечность;
и степная тема П.Кузнецова или горная - Рериха;
и отголоски натюрмортов Дж.Моранди, простых бытовых предметов, как будто помещенных посреди универсума;
и, наконец, абсолютный лаконизм, геометрический знак древнего, доисторического искусства с его фигурками «плящущих человечков».

Преобладание нонфигуративного начала в представленной зрителю философической живописи, думаю, не означает отказа об образа. Нонфигуративное – вызов фигуративному.

Реализм ХХ века не мог бы стать своего рода «полиреализмом», если бы не было конца искусства в «Черном квадрате», если бы не задумался о «духовном в искусстве» Кандинский. После этих вызовов «другого искусства» зацвели фантастическая, магическая, гиперреалистическая и другие ветви все еще плодоносного древа реализма.

Вероятно, будущее – за соседством и взаимопроникновением различных форм фигуративного и нонфигуративного, но – обязательно! - наполненных смыслом. Будущее – за физикой, озаренной метафизикой.