Несмотря на видимые перемены во внутренней политике России и укреплении ее международного статуса, значительные пороки государственного и общественного устройства остаются.

Это видно из того, что попытки модернизации в разных областях раз за разом проваливаются, инициативы не дают результата, как в песок уходит их энергия и порыв. Коррупция в обществе только нарастает, чиновничество безынициативно и пассивно, его стремления ограничены кругом только тех инициатив и решений, которые идут на пользу ему, чиновничеству. Попытки организовать общественный контроль над властью (например, в виде «Общественной палаты») мало что дают. Все это в сумме приводит к малой эффективности власти.

Кроме того, к критическому порогу подошли и проблемы общества. Накапливаемые на протяжении десятилетий, сегодня они приводят к кумулятивному эффекту в своих последствиях, наиболее зримым из которых является демографическая ситуация. Налицо отсутствие национальной идеи, неспособность светских властей ее сформулировать, восприятие западных, упаднических, иенностей и распад под их влиянием традиционных ценностных и моральных установок, следствием чего стало размывание национальной, культурной идентичности и отсутствие перспективных целей государственного строительства.

Также нельзя сбрасывать со счетов и те вызовы и опасности, которые несет глобализация. Процессы глобализации ведут к созданию глобального мирового пространства, из чего следует, что сегодня уже идет, может, и неосознанно, конкурентная борьба за то, какая именно страна станет тем «центром кристаллизации», вокруг которого и объединится мир.

Малая эффективность власти, на самом деле, возвращает нас к извечной проблеме: как в условиях господства меркантильных интересов обеспечить приход в высшие эшелоны власти людей, руководствующихся ценностями сверхличностного порядка.

Иными словами, перед нами сегодня стоит задача — конструирование такой системы власти, которая смогла бы обеспечить процветание России, ее гражданам в нашем сложном, противоречивом мире.

В мировой истории мы можем четко проследить, что наибольшего могущества раз за разом добивались не самые сильные, самые богатые и самые умные народы. Главенства в мире достигали лишь те, у кого была наиболее продвинутая система власти, и, как правило, она бьша наиболее революционна на тот момент. Это и демократия древней Греции, демократия древнего Рима, более Усовершенствованная, чем греческая; затем Римская империя, конституционная монархия в Великобритании. Это и США со своей более продвинутой, по сравнению с греческими и римскими образцами, демократией. Так что, если мы хотим добиться величия нашей державы и использовать уроки истории, нам необходимо сконструировать свою систему власти, ориентированную на национальные традиции, а не «передирать» в очередной раз, тупо и с маниакальным упорством, «лучшие западные образцы».

Практический вывод из этого напрашивается следующий — нам нужна эффективная система государства и общества во всей их совокупности, в которой бы соблюдались, без перекоса в какую-либо сторону, верные пропорции между соотношением прав и обязанностей, свобод, безопасности граждан и могуществом страны, свободным волеизъявлением народа и эффективностью государства.
Одна из подсказок по конструированию системы власти нам досталась из древности — это принцип «симфонии» светской и духовной властей. Впервые он был сформулирован в VI новелле Кодекса Юстиниана I Великого в 534 году: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах... Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода...» Но, к сожалению, со времен Юстиниана так и не удалось до сего времени во всей полноте воплотить принцип симфонии. И в Византии, и в Российской империи после весьма краткого периода существования «симфонии властей» мирская власть подчиняла себе Церковь, превратившись на практике в «цезарепапизм». Но сейчас мы практически стоим перед фактом возможного начала ее воплощения в жизнь.

Сегодня имеются определенные предпосылки возвращения к истокам властных отношений российского общества. Светская власть уже не дистанцируется от своей национальной традиции, поддерживает веру, помогает восстановлению храмов, возвращению христианских святынь, но в то же время старается не вмешиваться в дела Церкви. Церковь же делает свое дело, не стремясь особенно контролировать государственную власть. Насколько продлится данное равновесие — неизвестно, но если удастся его сохранить и дальше, развивая в нужном направлении, то мы получим и равновесную симфонию властей.

На практике реализация принципа «симфонии властей» дает современной светской власти основной инструмент поверки ее решений — православную этику. Православие служило и служит культурным фундаментом, культурной средой нашей цивилизации и потому именно этим эталоном мирская власть должна мерить приемлемость целей и путей их достижения. Не в последнюю очередь и потому, что Православие как культурный базис русской цивилизации породило не известный более нигде в мире феномен национальной и религиозной терпимости, свидетельством чему может послужить наличие многочисленных этносов, органично вошедших в ткань российской государственности. При этом нужно отметить, что ни один, даже самый маленький этнос не был уничтожен, все сохранили свою самобытную культуру.

Церковь призвана помогать власти и направлять власть. Власть близорука, а Церковь дальнозорка, поэтому только вместе они могут видеть и далекое и близкое. По отдельности они наполовину слепы. Но не нужно думать, что объединение Церкви и государства (как это уже бывало в истории неоднократно) решит проблему полуслепоты. Наоборот, в таком тандеме обязательно возьмет верх кто-то один, а значит, иная возможность видения исчезнет. Так было в Российской империи, где была потеряна дальнозоркость Церкви, превращенной в министерство, поглощенной близоруким государством. Так происходит в теократических государствах Азии, где государство поглощается религией. Здесь необходимо равновесие, а также соблюдение баланса интересов и прав личности и общества.

Другой задачей Православия может быть и помощь государственной власти в определении долгосрочных приоритетов и задач государственного строительства. Сегодня на первые роли в мире все больше выходит значимость не экономической или военной составляющей, а идеологической. Учитывая это, можно предполагать, что вторым центром мира, равновеликим или превосходящим США, станет не Китай, Индия или Объединенная Европа, не какой-то иной мощный в военном и экономическом плане центр. Им станет та из великих держав, которая сможет предложить альтернативный евро-атлантическому план реорганизации мира. Учитывая сказанное в начале, мы получаем два основных фактора, приводящих к господству — наиболее эффективная система власти и наличие глобального идеологического проекта. Этот тезис подтверждается тем, что сверхдержавами всегда были именно те страны, которые наряду с революционно превосходящей системой власти имели глобальный план обустройства мира. Китай — на все восемь частей света вокруг Китай, просто варвары еще не знают этого. Рим — pax Romana. Великобритания — мировая империя. Фашистское немецкое государство — мировое нацистское государство. Российская империя — Москва — Третий Рим, объединение всех славян и православных в одной империи и строительство царства Божьего на земле. США — распространение демократии и прав человека по всей земле, золотой миллиард, глобализм.

Конечно, нужно учитывать и тот факт, что необходимость стать «центром кристаллизации» объединяющегося мира автоматически ставит задачу обретения достаточной для реализации этих целей государственной мощи. Если нам суждено стать «центром кристаллизации» мира, а значит, и просто центром мира, то для нас теряет свое значение разрывавший в течение трех столетий общество вопрос: «Кто мы в Европе?». Теряет свое значение разделение на западников и славянофилов и любые другие разделения. Нам просто нужно брать все лучшее, откуда бы оно ни исходило, и строить свою страну, исходя из необходимости достижения превосходящей по отношению к любой другой стране мира государственной мощи.
И, наконец, такая цель позволяет ответить на один простой вопрос — почему мы должны жить именно в этой стране?