Преподобный Серафим практически - наш современник: он скончался в 1833году. Он принадлежит 19-му столетию, это человек не так уж сильноудаленный от нашего времени, и однако всей своей устремленностью онвыразил традиционный монашеский путь, он прошел через весь опытподвижнической жизни - и в конечном итоге вышел к людям.
Очень часто, когда мы читаем жития святых, мы видим людей, которые,испытав какое-то разочарование, совершенно оставляют мир, уходят вдоступную им пустыню. Это может быть физическая, реальная пустыня, этоможет быть пустыня большого (или не такого уж большого) города. Новсегда есть этот момент ухода, который порой выражает начало новойжизни или увенчивает их жизнь.
К таким людям относится святой Арсений Великий. Он был одним из первыхвельмож Константинопольского двора; он обнаружил и почувствовалпустоту той жизни, которую вел, оставил все и ушел в пустыню, исделался учеником совершенно неученого монаха, который был одним извеликих духовных наставников того времени. Его спросили, как это он,такой культурный, образованный, привыкший к утонченной жизни и мысли,выбрал именно его в наставники. И он ответил: Я и по слогам неразбираю ту книгу, которую он читает бегло. Одному был открытдуховный мир, другому был открыт мир человеческого знания. Арсенийостался в пустыне, удаляясь всякого человеческого общения, избегаядаже случайных встреч. И на вопрос, почему он так поступает, онответил: На небе мириады ангелов имеют одну волю, а на земле у людейволя многообразна. Я не могу оставить небесную гармонию даже радиотношений с людьми и любви к ним. Там же жил другой инок, который,напротив, ради любви был готов порой оставить свое одиночество,глубокий покой пустыни и оказывать помощь путникам, паломникам; онделал это тоже во имя Божие.
Мне представляется, что преподобный Серафим явил в своей жизни болееполный путь, чем эти два человека. Он не оставил мир вследствиеразочарования. Мир не причинял ему страданий, кроме того, разумеется,что этот наш мир - мир двойственный, мир полутьмы, где присутствуетБог, но и тьма нависает тяжестью, где свет светит и не может бытьзаглушен, но не может охватить своим светом все. Он не оставил мир покаким-то личным причинам, по какой-то неудаче житейской. Он был одаренво всем. У него была приятная внешность, была сила, здоровье, он былумен, он преуспевал в том, чему учился, - разумеется, в то время и втех условиях жизни он учился немногому, но справлялся со всем. Онпользовался любовью и уважением. Его влекло из мира не по чему иному,как потому, что он очень рано, еще в раннем детстве, уловил красоту,гармонию, глубину божественной области, и всеми силами устремился ктому, чтобы погрузиться в эту гармонию, так, чтобы ничто не вырвало быего из гармонии.
Он взялся за делание без жалости к себе и с невероятным мужеством, нокогда достиг цели, то по воле Божией, по прямому указанию МатериБожией, вернулся к людям и последние пять лет жизни или около того былтем, что можно бы назвать человеком для других. Он жил в монастыре иежедневно принимал до двух тысяч человек, которые приходили к нему,посмотреть на него. Именно посмотреть╩: он не проповедовал, неговорил речей. Вокруг него не было учеников, которые могли быпросеивать посетителей и допускать к нему тех, у кого была подлиннаянужда. Его окружали толпы людей. Старое монашеской присловье гласит: Никто не может отвернуться от мира, если не увидит на лице другогочеловека сияние вечной жизни, свет вечности. Вот это люди и видели вего лице. Он вызывал из толпы тех немногих, кому он знал, что долженчто-то сказать, кому он должен был что-то передать от Бога, но и всеостальные не оставались голодными и жаждущими: они увидели. Они виделипокой. Они видели величие. Они видели радость. Они видели любовь. Ивсе это на таком фоне, который не был естественным контекстом длячеловеческой радости или просто покоя, мира. Они видели все это налице человека, который вел беспощадную борьбу за собственную цельностьи за цельность других людей. А эта цельность дается дорогой ценой.
В житии преподобного Серафима есть место, где говорится, что как-то унего был посетитель. Он сидел молча в келье, а Серафим молился. Ивдруг вся келья наполнилась мраком, и посетителя охватил ужас. Такпродолжалось какое-то время, а святой Серафим все молился. Затем мраки ужас отошли. Посетитель спросил, что это было. И преподобныйответил: Я молился о спасении одной души, и вся тьма адова охватиланас, чтобы не дать молиться и помешать ее спасению.
Он умел радоваться там, где, по-человечески говоря, другие не нашли бысилы даже выжить, просто улыбнуться. Каждого человека он встречалсловами любви, каждого называл радость моя. Или встречал людейсловами, в которых вся суть Евангелия: Христос воскресе!╩ Он не былсентиментальный. В нем, в его приветствии, в его обращении не былосентиментальной теплоты. Чем больше читаешь о нем, чем большестараешься уловить отличительные свойства его святости, тем более онкажется устрашающим, страшным в том смысле, как нас страшит то, чтослишком превосходит нас величием. Он не был и холоден, он был подобенвоздуху горных вершин, бодрящему, свежему, и вместе с тем этот холодсиял светом, грел теплом, которое от Бога, не земное.
В нем мы видим, как разрешается проблема, встающая перед нами изпоколения в поколение: проблема сочетания деятельности и созерцания.Сначала можно ошибочно вообразить, будто вся его жизнь была сплошнымусилием достичь созерцания, если можно так выразиться. Но когдачитаешь о том, как он заполнял время своих уединенных лет молитвеннымправилом, которого никто из нас не выдержал бы и один день, и трудом,который мало кто из крестьян вынес бы, когда думаешь, что за все годыжизни в монастыре среди русской зимы у него не было иного отопления,кроме маленькой лампады перед иконой, то понимаешь, сколько там былофизических, умственных и душевных усилий, и понимаешь, чтоподразумевает православная традиция, когда говорит, что в начале, покаСам Бог не придет, не покорит, не овладеет человеком, созерцательнаяжизнь - сплошное действие, усилие, борьба. Она не имеет ничего общегос пассивным ожиданием милости от Бога. Это бодрственное, напряженноеусилие, охватывающее человека во всех сторонах его жизни. Он многочитал, читал Библию, размышлял над ней. Он читал писания великихдуховных наставников и старался исполнять их, чтобы через деланиепришло понимание их. Он глубоко знал православную аскетическую имистическую традицию.
И кроме того, в тот период, который можно было бы назвать деятельнымигодами его жизни, мы видим, что сама эта деятельная жизнь была, можетбыть, больше чем когда-либо исполнена созерцания. Не только потому чтоон вышел из затвора, когда установился в присутствии Божием, всознании присутствия Божия, в непрестанной молитве, но и потому чтообходился с представавшими ему ситуациями и проблемами именно так, какхарактерно для созерцателя. Однажды его спросили, как это он любомуприходящему к нему в немногих словах говорит то, что нужно этомучеловеку, - будто знает все прошлое этого человека, всю его настоящуюжизнь, его конкретные потребности и обстоятельства. И святой Серафимответил, что он молится, непрестанно молится, и когда к нему приходитчеловек, он просит Бога благословить их встречу, и затем говоритпервые слова, какие Бог дает ему сказать.
Здесь действие и созерцание связаны, сплетены воедино, и такова таединственная форма действия, которая - подлинно христианскоедействование. Христианин не тот, кто внимательно, трезво, всеми силамиисполняет заповеди Христовы, так, будто они - внешние правилаповедения. И не тот, кто особенно успешно действует во имя Божие. Дляхристианского действования характерно, что каждый поступок, каждоеслово христианского святого есть действие Божие, совершаемое черезчеловека, который становится со-трудником Божиим. А это возможнотолько благодаря созерцательной установке в жизни.
Вы наверное помните слова Христовы: якоже слышу, сужду, и суд Мойправеден есть, потому что Я не ищу Своей воли, но воли пославшегоМеня. Он слушает и явно выражает волю Божию. То, что Он слышал отОтца, Он произносит вслух всем в мире, в котором Он живет. И в другихместах мы видим, что Отец Его доселе делает. Отец показывает Своидела, и Христос, Сын Божий, исполняет действия, осуществляет их наземле. Так именно действуют святые, говорят святые. Они произносятслова, которые принадлежат Богу, они исполняют действия, которые тожеБожии. Вспомните замечательные слова, которыми Евангелие определяетсвятого Иоанна Предтечу: глас вопиющего в пустыне. Он настолько сталедин с волей Божией и с тем, что он должен возвестить от Бога, что егодаже нельзя назвать пророком, говорящим от Бога, -Сам Бог говоритчерез человека.
И в последние годы жизни преподобного Серафима это и поражает: вотчеловек настолько глубоко и совершенно укоренившийся в созерцании,настолько единый с Богом, что он может действовать, вернее, - что Богдействует в нем и через него, и это действие намного превосходитчеловеческие способности. Не только в словах, которые он произносит,не только в совершаемых исцелениях, не только в советах, которые ондает, не только во всем том, в чем выражал преподобный Серафимевангельскую любовь, - просто через лицезрение его, человека,настолько ушедшего не просто в себя, но в Бога, что увидеть этогочеловека означало увидеть Бога.
Он был бесстрашный человек, но и ему приходилось претерпевать то же,что и многим подвижникам: страх ночи, страх диких зверей, волков,медведей, страх, который силы тьмы наводят на душу того, кто ведетуединенную жизнь. Он боролся за то, чтобы иметь совершенно внутреннююжизнь, то есть уйти от положения, в которой все мы постояннонаходимся: мы вне себя. Мы очень редко бываем внутри себя, собранными,настолько устойчивыми внутри, что можем действовать свободной волей,говорить свободно, самовластно. Большую часть времени мы реагируем, ане действуем, мы живем отраженным светом, а не светим сами. Одинфранцузский ученый нашего времени говорит, что большинство из насвоображает, что мы кончаемся там, где кончается наше тело, но на самомделе мы гораздо больше похожи на осьминога, мы пусты внутри ипротягиваем щупальца во все стороны вокруг себя. Пищеварительнаясистема обжоры, говорит он, не внутри него, она простирается на всесъедобное в мире; все пять чувств любопытного человека - не простосвойства, позволяющие ему воспринимать окружающее, они, словнощупальца, липнут ко всему, что вызывает любопытство. И первое, чтодолжен сделать подвижник, это втянуть все щупальца, освободиться отрабства обладания, иллюзии, будто он чем-то обладает, тогда как насамом деле он - предмет обладания, и найти свое внутреннее я. Этимпутем внутрь святой Серафим шел, отсекая все больше и больше все, чтосвязывало его с внешним миром, не только дурное, но все простообычное, человеческое, пока он не стал свободным человеком. И мывидим, как внешняя борьба соответствует движению человеческой душивнутрь. Это не подвиг в том смысле, что он не ставит целью достичьчего-то исключительного. Это просто напряженное усилие достичьустойчивости, стать самостоятельным, стать свободным, быть способнымстоять перед Богом при любых внешних обстоятельствах.
За несколько лет до его смерти Матерь Божия повелела ему открыть дверикельи, и к нему стал приходить народ. Какое-то время он продолжалхранить молчание, позднее стал принимать людей и разговаривать с теми,для кого у него было что сказать от Бога.
Вот об этом периоде я говорил в начале как о времени исполнения,совершения. Человек оставил мир не потому что мир неприглядный, нопотому что он обнаружил в сердцевине мира божественное присутствие,потому что был охвачен стремлением жить полнотой жизни. Человек,который решился на сорок лет тяжелейшей борьбы, теперь был в среденарода Божия. Народ шел и шел к нему. Он исцелял, он благословлял, оннаставлял, давал советы, помогал во многих отношениях. Не было ничегослишком незначительного для него. К нему можно применить выражение,которое я как-то слышал, что только Святой Дух может прозреть значениетого, что для нас слишком мелко┘
В нем мы видим человека, прошедшего весь путь, на который мы призваны,человека, который в чистоте своего сердца нашел Бога, но которыйпознал Его и добился долгой, беспощадной борьбой, человека, которыйникогда не переставал любить ближних, никогда не отвернулся от нихпотому что они были грешники, недостойные Бога, который умел почитатьи любить людей. Нам говорится, что приходивших к нему людей он частопринимал на коленях, целовал руки простым крестьянам, сажал их на своеместо, заботился о них, ухаживал, - потому что видел достоинствочеловека, видел в человеке святыню. Но при том он долгое время провелв борьбе за то, чтобы самому стать человеком в полной мере, тем, чемпризван быть человек, то есть причастником Божественной природы,местом вселения Святого Духа, живым откровением Христа. Говоря скем-то о молитве, он как будто очень дерзновенно говорил: мы должнымолиться, чтобы Святой Дух пришел и вселился в нас. Но когда Онпридет, не продолжай повторять Приди и вселися в нас╩, - это значилобы, что ты сомневаешься, истинен ли дар, который ты получил. Тогда дайместо Святому Духу молиться и действовать в тебе.
Перед смертью он сказал кому-то: Мое тело почти умерло, однако душойя чувствую, будто я только что родился. Это жизнь, - жизнь Божия,соединившаяся с жизнью человека, подлинное видение человека. Вотпочему так многие приходили, так многие хотели увидеть его, и такмногие чувствовали, что нет нужды в словах. Много веков до негоподвижник в египетской пустыне, когда его попросили произнестиприветствие посещающему их епископу, ответил: Я ничего ему не скажу.И в ответ на усиленные просьбы объяснил братии: Если этот человек непоймет мое молчание, он никогда не поймет моих слов. Так и здесь.Тысячные толпы, приходившие к преподобному Серафиму, не нуждались всловах. Его молчание, лицезрение такого человека - этого былодостаточно.
Это может послужить нам, в наше время, вдохновением во многихотношениях. Во-первых, мы так страстно воспринимаем окружающий нас миркак наш мир, что мы не хотим отвернуться от него, не хотимотвергнуться его. Да, Бог так возлюбил мир, что Он отдал СвоегоЕдинородного Сына за него. Это знал и преподобный Серафим. Но он знал(а мы так легко это забываем), что для того, чтобы в этом миредействовать так, как мы к тому призваны, чтобы наше действие былодействием Божиим через нас, нам нужно безжалостно бороться за самихсебя, непреклонно, радостно бороться за то, чтобы стать живыми в мире,который не до конца живой, чтобы стать светом в полутьме, чтобы неститепло туда, где холод. И мы видим, как Христос действует в Своихсвятых.
Я не успел рассказать о внешних событиях его жизни, о встречах, олюдях, с которыми он встречался, об обстоятельствах исцелений и бесед.Я хотел показать, если сумею, просто самого человека и то, к чему онпришел в итоге - ради себя самого и ради других.