Известно, что помимо открытой борьбы с Церковью (посред­ством антицерковного законодательства, атеистической пропа­ганды, судебного и административного преследования духовенства и т. д.) советская власть в 1920-1930 гг. активно вела против нее и скрытую деятельность. О готовности ведения такой секретной ра­боты в конце 1921 г. писал председатель ВЧК Ф. Э. Дзержин­ский: «...церковную политику развала должен вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения с по­пами — недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не на религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели — разложе­ния попов»1. Как именно «лавировать», подсказал Л. Д. Троцкий, обратившись весной 1922 г. к товарищам по Политбюро ЦК РКП(б) с развернутой запиской, в которой содержался план борьбы с Цер­ковью. Троцкий предложил расколоть Церковь на два крыла: «чер­носотенное контрреволюционное» и «сменовеховское советское». «Чем более решительный, резкий, бурный и насильственный харак­тер примет разрыв сменовеховского крыла с черносотенным, тем выгоднее будет наша позиция», — писал он. После этого следовало «повалить контрреволюционную часть церковников», опираясь при этом на «сменовеховское духовенство», а затем, «не давая сменове­ховским вождям очухаться», превратить их начинание в «выки­дыш»2. Воплощение плана Троцкого в жизнь, естественно, было возложено на ведомство Дзержинского (получившее в 1922 г. наи­менование ГПУ, а в 1923-м — ОГПУ), а именно на 6-е отделение его секретного отдела, возглавлявшееся Е. А. Тучковым.

Усилиями Тучкова и его коллег на свет был явлен обновленчес­кий раскол, при помощи которого власть смогла повести борьбу с Церковью значительно более эффективно. Впоследствии органами ОГПУ путем выделения в Церкви новых «советских крыльев» было инспирировано возникновение еще ряда «левых» расколов («григо­рианского », «лубенского » и др.) — расколов, в основе которых ле­жали честолюбивые устремления отдельных представителей духо­венства, готовых для достижения своих корыстных целей опирать­ся на богоборческую власть. Однако к 1927 г. тактика борьбы с Цер­ковью при помощи разного рода «революционеров в рясах» себя практически исчерпала: возглавляемые ими расколы становились все менее заметными. Отныне ставка делалась на провоцирование отделения от законного священноначалия не «левых», а «правых», не приемлющих курса на сближение с властью, гонящей Церковь.

Как известно, в 1927 г. стоявший во главе высшего управления Русской Православной Церкви Заместитель Патриаршего Место­блюстителя митрополит Сергий пошел в отношениях с государ­ственной властью на новый компромисс. Символом смены курса стала июльская Декларация, призванная засвидетельствовать, что «церковные деятели... с нашим правительством»3. Одновременно развернулась кампания по реорганизации и легализации админист­ративного аппарата Русской Православной Церкви, началом чего стало учреждение и регистрация Временного Синода при митропо­лите Сергии. Конечно, все это осуществлялось при активном, хотя и негласном участии ОГПУ.

В чем состояла политика ОГПУ по отношению к РПЦ в тот мо­мент, хорошо показывают донесения в центр из ленинградского представительства этого учреждения4. События церковной жизни в Ленинграде имели тогда далеко не местное значение. Именно там формировалось самое сильное течение в «правой» оппозиции мит­рополиту Сергию — так называемое «иосифлянство» (по имени митрополита Иосифа (Петровых)). Донесения шли с надписанием «лично тов. Тучкову» и имели гриф «сов. секретно».

Прежде всего, видно, что в планы ОГПУ вовсе не входило регис­трировать Епархиальные управления Патриаршей Церкви в тех со­ставах, которые предлагались «тихоновскими» иерархами. Задача была навязать управления, угодные самим органам Госбезопаснос­ти. В донесении от 26 ноября 1927 г. Тучкову сообщалось, что вре­менно управляющим Ленинградской епархией епископом Никола­ем (Ярушевичем) заявление с просьбой зарегистрировать Епархи­альное управление было послано в Административный отдел еще 26 августа. Из семи протоиереев, предложенных епископом Нико­лаем для включения в него, по указанию ОГПУ было отведено трое, в том числе настоятель кафедрального собора протоиерей Василий Верюжский («как ярый противник Сергия, сторонник митрополита Иосифа»).

Почти три месяца власти тянули с официальным ответом еписко­пу Николаю. Тучкову ленинградские «товарищи» эту задержку объяснили так: «Регистрацию мы задерживали в целях выявления противников. Было установлено, что недовольство Сергием, глав­ным образом, выражается назначением его на Управление Ленинг­радской епархией Николая Ярушевича, а не митрополита Иосифа ». Органами ОГПУ была выявлена «противосергиевская группа» из 14 человек во главе с епископом Димитрием (Любимовым). После этого началось, говоря словами Дзержинского, изощренное «лави­рование с целью разложения попов ».

Нужно было сделать так, чтобы недовольство митрополитом Сергием (Страгородским) переросло в новый церковный раскол. Для этого ОГПУ пошло на досрочное освобождение из заключения ряда священнослужителей, которые могли бы усилить «противо-сергиевскую группу ». «В интересах дальнейшей тактической линии по регулированию оппозиционной группы мы, — говорилось в до­несении, — по агентурным соображениям, вышеупомянутых лиц (упомянуты были архиепископ Гавриил (Воеводин), епископ Григо­рий (Лебедев) и архимандриты Лев и Гурий (Егоровы. — д. А. М.) своевременно освободили, с соблюдением всех предосторожнос­тей, гарантирующих работу на дальнейшее. По имеющимся у нас агентурным данным, освобожденные уже примкнули к оппозици­онной группе и ведут кое-какую работу в ней. Соразмеряя расста­новку сил оппозиции в целом, нетрудно уже сейчас предугадать, что большая часть оппозиции перейдет на сторону Сергия, останет­ся незначительная часть в лице, главным образом, освобожденных. Отсюда видна вся необходимость и своевременность освобождения вышеуказанных лиц, ибо при отсутствии этого мероприятия, мож­но было бы столкнуться с нежелательным для нас фактом — отсут­ствие вообще оппозиции».

Можно по ходу дела заметить, что в отношении освобожденных расчет сотрудников ОГПУ несколько не оправдался (архиепископ Гавриил и архимандриты Лев и Гурий от митрополита Сергия в ито­ге не отделились), но главное не это. Самое важное здесь — подчер­кивание нежелательности для ОГПУ отсутствия оппозиции в цер­ковной среде.

Для того чтобы оппозиционеры вдруг не перешли <<на сторону Сергия», надо было всеми доступными путями разжечь их непри­язнь к главному проводнику линии Заместителя Местоблюстите­ля в Ленинграде — епископу Николаю (Ярушевичу). С этой целью на епископа Николая оказывалось особое давление — обрушиться с репрессиями на несогласных. «Со стороны епископа Ярушевича, — докладывалось Тучкову, — против оппозиционеров принимаются меры — подчинить себе, но меры эти слишком слабые, и все они сводятся к тому, чтобы количественно ослабить оппозицию». Лишь одного оппозиционного священника епископ Николай запретил на месяц в служении, а к остальным применял только меры предуп­реждения. «С нашей стороны, — продолжали отчитываться перед центром ленинградские чекисты, — указывается Ярушевичу, что только его твердость и более решительные меры, как-то — перевод с доходных в бездоходные церкви, перевод в провинцию, длитель­ное запрещение служения — парализует оппозицию. В действи­тельности же такая твердость скорее оппозицию [подтолкнет] — к непримиримости. Для этого мы предложили Ярушевичу открытие Епархиального Управления, ознаменовать выпуском воззвания, но такого воззвания, которое било бы противников Сергиевского воз­звания вовсю. Воззвание это подпишется Епархиальным Управле­нием, которое будет предварительно Ярушевичем согласовано с нами».

Видно, таким образом, кем инициировалось появление на свет посланий сторонников митрополита Сергия, каковых в конце 1927 г. было выпущено немало (например, митрополитом Михаилом (Ер­маковым), архиепископами Павлом (Борисовским), Феофаном (Ту­ликовым) и др.). Епископ Николай (Ярушевич) от сомнительной чес­ти выпустить воззвание, «которое било бы противников Сергиев­ского воззвания вовсю», всячески стремился уклониться, к неудо­вольствию сотрудников ОГПУ. По этому поводу они писали: «Со стороны Ярушевича имеется поползновение, чтобы воззвание было бы подписано самим митрополитом Сергием, как управляющим Ле­нинградской епархией, но мы настаиваем на том, что твердость но­вого Епархиального Управления, должна идти от самого Управле­ния, а не от Сергия, который своим воззванием уже себя проявил. <...> Предполагаемое к выпуску воззвание, вследствие его особой важности, мы согласуем с Вами».

«В довершение всего, для большего неприязненного отношения к Ярушевичу со стороны оппозиции, необходимо Ярушевичу дать сан архиепископа в самом ближайшем времени», — заканчивали ленинградские «товарищи» свое донесение Тучкову от 26 ноября 1927 г., словно бы в сан архиепископа возводил лично сам началь­ник 6-го отделения СО ОГПУ. (Можно заметить, что это предло­жение в Москве сочувствия не встретило, и в сан архиепископа епископ Николай был возведен только в 1935 г.)

Донесение, как должно, весьма оперативно было доставлено с Гороховой на Лубянку, но в руки своему начальственному адреса­ту, судя по резолюции, попало далеко не сразу. За это время митро­полита Сергия в Москве успела посетить делегация представителей ленинградского духовенства и мирян во главе с епископом Димит­рием (Любимовым). Произошло это 12 декабря 1927 г. Через три дня у Евгения Александровича дошли, наконец, руки до ленинград­ского донесения, и он написал на нем следующие распоряжения:

«1) Сообщите в Ленинград, что была у Сергия делегация с таки­ми-то предлож[ениями]5.

2. Предложите наиболее активных из оппозиции мирян арестовать под другими предлогами.

3. Сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в
служении некоторых оппози[ционных] епископов, а Ерушевич после этого пусть запретит некоторых попов».

Как видно из дальнейшего хода событий, способы влияния на митрополита Сергия у ОГПУ были уже хорошо отработаны, и 30 декабря 1927 г., в полном соответствии с обещанием Тучкова, За­местителем Местоблюстителя и Синодом при нем было принято следующее определение:

«1) <...> Преосвященных Гдовского Димитрия и Копорского Сергия на основании 13-15 прав. Двукратного Собора, запретить в священнослужении.

2) Предоставить Преосвященному Петергофскому на прот. Ва­силия Верюжского, Никифора Стрельникова и др. клириков, по­рвавших молитвенно-каноническое общение с митрополитом Сер­гием и Временным при нем Патриаршим Священным Синодом, на­ложить запрещение в священнослужении впредь до их раскаяния »6.

Предложение Тучкова «наиболее активных из оппозиции мирян арестовать под другими предлогами» его ленинградским коллегам показалось несвоевременным. Они были настроены на более тон­кую игру. Свою позицию они изложили в очередном донесении в Москву: «Вы предлагаете произвести обыски и аресты наиболее ак­тивных и антисоветски настроенных верующих из числа играющих наиболее активную роль в церковной оппозиции. Учитывая настоя­щее состояние оппозиции, мы считаем, что принимать какие-либо репрессивные меры к таковой в данный момент преждевременно по следующим причинам: церковная оппозиция в Ленинграде прово­дится, главным образом, самим духовенством, участие в ней верую­щих совершенно малое <...>.

Кроме сего, мы считаем, что до выпуска правящим епископом воззвания аресты производить не следует уже потому, что оппози­ция в Ленинграде себя открыто не проявляет, после же выпуска воззвания она безусловно] себя проявит более активнее, в нее бу­дут втянуты верующие, которые до сих пор идут на поводу у духо­венства. Вместе с этим, лица, подписавшие это воззвание, должны будут сами вести беспощадную борьбу со своими противниками, а в борьбе, в которую не вмешиваемся мы, будет легче выявить ту и другую сторону.

Сообщая нашу линию, мы, однако, не стоим за то, что активных членов оппозиции вообще трогать не будем, но мы считаем, что в настоящий момент, когда церковная оппозиция в Ленинграде еще только в стадии своего возникновения, что она настолько слаба, что малейшая с нашей стороны репрессия, хотя бы и к отдельным чле­нам таковой, безусловно может ее уничтожить, если не навсегда, то надолго».

Как видно, план действий предлагался предельно циничный. Подтолкнуть две группы духовенства на «беспощадную борьбу» друг с другом, а самим в эту борьбу как бы и не вмешиваться, с тем, чтобы «легче выявить ту и другую сторону». Лишь после того, как стороны будут выявлены, стоило уже переходить к арестам актив­ных членов оппозиции. Ознакомившись с этим планом, Тучков, сам имевший к интригам вкус, написал 19 января 1928 г.: «Ответить со­гласием».

Тем временем, не сдерживаемая репрессиями ОГПУ, антисергиевская оппозиция быстро укреплялась. В следующем донесении (от 24 января 1928 г.) ленинградские «товарищи» докладывали главно­му борцу с «церковной контрреволюцией»: «Церковная оппозиция в Ленинграде растет, причем с ее стороны был допущен захват Ти­хоновского кафедрального собора в свои руки, — церковь Воскре­сения на крови. В этой церкви, до создания оппозиции, состоял настоятелем священник Верюжский; после того как Верюжский выя­вил себя ярым оппозиционером, двадцатка потребовала от него цризнать Сергия или оставить настоятельство церкви. Верюжский признать Сергия отказался, а для того, чтобы остаться в церкви, в один день ввел 60 новых членов в двадцатку, преимущественно жен­щин, и в результате — старая двадцатка, стоявшая за Сергия, оста­лась в меньшинстве, а Верюжский — настоятелем. Это торжество оппозиция отпраздновала торжественным богослужением при двух оппозиционных епископах и 9-ти священниках».

Понятно, что никакого «торжество оппозиции» не было бы и в помине, если бы не попустительство ОГПУ. Действия протоиерея Василия Верюжского по переформированию «двадцатки» власть легко могла объявить незаконными и тем самым сохранить храм в руках сторонников митрополита Сергия. Органы Госбезопасности, однако, предпочли закрепить кафедральный собор за «иосифляна­ми», с тем чтобы, установив тщательный надзор за этим центром оппозиции, ее в наиболее полном виде выявить. «Нами обращено внимание на выявление верующих, принимающих активное участие в оппозиции », — заканчивали свой отчет составители донесения.

В феврале 1928 г. рост оппозиции достиг своего пика. Игра в не­вмешательство принесла свои плоды, пора было начинать репрес­сии, к чему уже давно призывала Москва. Конец февраля был оз­наменован первыми арестами, правда, пока еще единичными. Об этом сообщалось в донесении Тучкову от 17 марта 1928 г.: «Чтоб несколько парализовать дальнейшее развитие и усиление оппози­ции, нами был арестован ее наиболее ярый и фанатичный предста­витель, допускавший в своих речах антисоветские выражения, — священ[ник] Измаил Рождественский и с ним вместе иподиакон и слушатель богословских курсов, ездивший с поручениями от оппо­зиции к сосланным церковникам — Сергей Апланов.

Арест Рождественского, как это и соответствовало нашим наме­рениям, был расценен оппозиционными церковниками, как пре­достережение „власти", которая не позволит внутрицерковную борьбу выносить на улицу. В связи с этим арестом среди оппозици­онеров стали распространяться слухи о предстоящих арестах оппо­зиционных] церковников и т. д. Наблюдались и панические настро­ения. Так, в соборе Воскресения кем-то во время службы был пу­щен слух, что все духовенство, служившее в церкви, после службы будет арестовано. Появилась паника, и церковники, кое-как окон­чив службу, быстро ушли через черный ход».

Свои меры для обуздания роста ленинградской оппозиции пред­приняли также и в центре. 24 февраля 1928 г. Временным Патри­аршим Синодом под председательством митрополита Сергия на Ленинградскую кафедру был назначен авторитетный в церковных кругах митрополит Серафим (Чичагов). Митрополит Серафим не скрывал, что к его направлению в Ленинград приложила руку «гражданская власть ». Как указывалось в мартовском донесении, в одной из первых проповедей по прибытии на кафедру «Серафим, между прочим, сказал, что „он думал окончить жизнь вдали от дел, но неожиданно для меня призыв высокой церковной власти и граж­данской власти вернул меня в мой родной город" ». Какие именно органы «гражданской власти» занимались тогда контактами с цер­ковными деятелями, понимающим людям объяснять не надо было.

Свое служение в Ленинграде митрополиту Серафиму предстоя­ло проходить под пристальным наблюдением ОГПУ. «Имея в виду данную Вами ему характеристику, — докладывали на Лубянку с Го­роховой, — мы к его приезду подготовили соответствующим обра­зом наш осведомительный аппарат и приняли необходимые меры к тому, чтобы он не выходил из сферы влияния наблюдения нашего осведомления». О первых результатах этого «наблюдения» сооб­щалось тут же: «В общем все зарегистрированные пока выступле­ния митр. Серафима носят довольно энергичный, отчетливый ха­рактер защиты линии митр. Сергия и производят большое впечатле­ние. В личном свидании с нашим уполномоченным, митр. Серафим заверил в своей лояльности к Соввласти, выразил уверенность, что он „сумеет установить единство в церкви" и обещал все предпри­нимаемые им меры осуществлять лишь с согласия „власти", кото­рую он будет обо всем своевременно информировать. В этом же свидании Серафим заявил, что он понимает, конечно, что для Ком­партии — чем хуже в церкви — тем лучше, намекнул, что он пони­мает проводимую властью политику разделения и сомневается, что без „поддержки" оппозиционеры сумели бы удержать собор Вос­кресенья. Однако, „хотя он не согласен и расходится с Компарти­ей", — принятые на себя обязанности будет лояльно выполнять. Наблюдение за Серафимом продолжается. О его деятельности и результатах сообщим дополнительно».

Активная деятельность митрополита Серафима и начавшиеся репрессии со стороны ОГПУ переломили развитие ситуации в цер­ковной жизни Ленинграда. «В связи с этими двумя обстоятельства­ми, — говорилось в мартовском донесении, — в состоянии оппози­ции стали наблюдаться стабильность и некоторые признаки разло­жения. Такое положение остается и в настоящее время».

Вслед за стабилизацией положения следовал этап постепенного уничтожения церковной оппозиции. Впрочем, с этим органы Госбе­зопасности сильно не спешили, подходя к делу с присущей им осно­вательностью. В донесении от 27 октября 1928 г. работники ленинградского Полпредства ОГПУ сообщали центру: «На днях по агентурно-оперативным соображениям нами были изъяты два предста­вителя этой группировки, в том числе прот. Андреев. Наши мероп­риятия за последнее время сводились к изысканию осведомления внутри группировки. В настоящее время один из священников, вхо­дящий в эту группу, нами завербован». Как видно, не все представи­тели «иосифлянства», боровшегося с подчинением Церкви контро­лю ОГПУ, сами смогли выдержать давление и не вступить в секрет­ное сотрудничество с этой организацией.

В следующем донесении из ленинградского ПП ОГПУ (от 29 де­кабря 1928 г.) приводились уже сведения, полученные от завербо­ванного «осведома», в частности сообщалось о содержании разго­воров «иосифлянского» духовенства на квартире епископа Димит­рия (Любимова): «Дмитрий собравшимся священникам высказывал свое опасение, что он чувствует, что скоро его ГПУ арестует. На вопрос нашего осведома — за что могут арестовать, ведь для это­го нужно иметь какое-то основание, — Дмитрий ответил: „От та­ких негодяев и мерзавцев можно всего ожидать. Ведь они митр. Иосифа сослали, не имея никаких оснований на это... Ну ладно, ни­чего, эта власть долго не продержится, бог не допустит издева­тельств, найдутся люди, которые пойдут во имя Христова и восста­нут против власти, а мы должны стараться объединиться и помочь в этом. Наша главная задача сейчас — это вливать в свои ряды мо­лодые стойкие силы духовенства, без этой силы нам трудно, стари­кам, вести борьбу со многими врагами за нашу правоту"». В донесе­нии сообщалось также, что «за последнее время также имело место распространение среди духовенства и мирян нескольких антисовет­ских заграничных документов, отпечатанных на пишущей машин­ке». «Нами через имеющееся секретное осведомление в иосифов-ской группе приняты меры к выявлению источников получения заг­раничных документов, их всесторонние связи и освещение внутрен­ней жизни иосифлян. О ходе дальнейшей разработки будем инфор­мировать Вас», — заканчивали свое донесение ленинградские «стражи завоеваний революции».

Только собрав искомую «всестороннюю» информацию об «иосифлянах», органы Госбезопасности приступили к их массовым арестам (предчувствия епископа Димитрия, о которых сообщал «осведом», были не напрасны). В итоге за 1929-1930 гг. «иосифов-ская группа» была практически полностью разгромлена ОГПУ.

При этом сосредоточенность на уничтожении церковной оппо­зиции вовсе не означала ослабления давления на более лояльную часть РПЦ, возглавлявшуюся митрополитом Сергием. В те же го­ды подвергались репрессиям и сторонники Заместителя, хотя и не в таком масштабе, как его противники. Протестовать митрополит Сергий не мог, напротив, должен был покрывать действия власти. Так, в печати появилось его интервью, в котором заявлялось, что го­нения на религию в СССР никогда не было и нет, церкви закрывают­ся «даже по постановлению самих верующих», а верующие и свя­щеннослужители если и подвергаются репрессиям, то не за религи­озные убеждения, а за «разные противоправительственные дея­ния»7. Очевидно, что у властей были мотивы внешнеполитического характера для принуждение митрополита Сергия к такому выступ­лению. Но едва ли менее важным для ОГПУ было то, что интервью Заместителя провоцировало новую волну недовольства его деятель­ностью в церковных кругах. Выявляемые же недовольные станови­лись новой мишенью для репрессивных органов. «Считаем необхо­димым, — говорилось в донесении руководству 6-го отделения от 1 марта 1930 г., — за всеми колеблющимися противниками сергиев-ского интервью, ведущими агитацию против напечатанного в газетах интервью, вести усиленное наблюдение, беря их на особый учет, а где будет необходимо по отношению организаторов общественного мнения против Сергия — будем производить и аресты ».

Подводя итог, можно сказать, что деятельность ОГПУ против Русской Православной Церкви в 1927-1930 гг. была направлена на решение следующих задач:

— разделение «церковников» на группы сторонников и против­ников сотрудничества с властью;

— усиление антагонизма между ними, перерастание его в «бес­пощадную борьбу»;

— разгром менее лояльных при содействии более лояльных.

Параллельно этому решалась задача дискредитации сторонни­ков компромиссной линии, с тем чтобы затем ликвидировать и их.

Можно заметить, что эта последовательность действий практи­чески воспроизводила разработанный в 1922 г. Троцким сценарий уничтожения Церкви по частям. Сам Троцкий уже давно был от­странен от власти, но идеи его все еще продолжали определять так­тику секретной антицерковной борьбы. Только роль, отводимую в 1922 г. обновленцам, с 1927 г. должен был исполнять митрополит Сергий (очевидно, вопреки его собственным намерениям и ожида­ниям). К середине 1930-х гг. политика «лавирования» себя в основ­ном исчерпала, можно было приступать к ликвидации всего, что имело хоть какой-то вид церковности (даже обновленцев, как изве­стно, не обошли стороной репрессии).

Казалось бы, все задачи в отношении Церкви, поставленные пе­ред органами Госбезопасности, были успешно решены. Однако не Троцкие, Тучковы и им подобные определяют Ее судьбы. Самые изощренные методы секретной борьбы с Церковью оказались бес­сильными перед лицом открытого стояния в Истине новомучеников и исповедников Российских. В ответ на их подвиг Сам Господь на­шел путь спасения Русской Церкви и не попустил Ей исчезнуть не­смотря на все усилия восставших на Нее.

_____________________________

1 Цит. по: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922-1925 гг. В 2-х кн./ Подгот. издания Н. Н. Покровского и С. Г. Петрова. Ново­сибирск; М., 1997-1998. Кн. 1. С. 9.

2 Там же. С. 162-163.

3 Известия ВЦИК. 1927. № 188 (3122). 19 августа. С. 4.

4  Документы хранятся в Центральном архиве ФСБ РФ в след­ственном деле «Всесоюзной организации ИПЦ» (Д. Н-7377). Опуб­ликовано: «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову»: Донесения из Ленинграда в Москву. 1927-1928 годы / Публ., вступл. и примеч. А. В. Мазырина// Богословский сборник. Вып. 10. М., 2002. С. 362-385; «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову» и не только ему: Донесения из Ленинграда в Москву. 1928-1930 годы/ Публ., вступл. и примеч. А. В. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 11. М., 2003. С. 330-367.

5  Предложения ленинградцев митрополиту Сергию, составлен­ные протоиереем Василием Верюжским, см.: Акты Святейшего Тихо­на, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943/ Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 539.

6 ГА РФ. Ф. 5919. Оп. 1. Д. 1. Л. 236.

7 См.: Известия ВЦИК. 1930. № 46 (3893). 16 февраля.