14.12.2005
История Русской Церкви
После крещения киевлян христианство стало распространяться по всей России. Крестив народ по городам и селам около Киева, митрополит Михаил с епископами и Добрыней в 990 г. ходили в Новгород, где произошло такое же низвержение Перуна в Волхов, как в Киеве, и общее крещение народа. Из Новгорода проповедники отправились на восток по Волге и крестили много народа в Ростове и Ростовской земле. Сам Владимир посещал с проповедью веры страну Волынскую, крестил в Киеве даже несколько князей болгарских и печенежских. Дети великого князя, разосланные по уделам, вероятно, тоже заботились о распространении веры между подвластным народом. Так распространялось христианство в главных удельных городах, кроме Новгорода и Ростова, а также в Муроме, Полоцке, земле Древлянской, Владимире Волынском, Смоленске, Пскове, Луцке, Тмуторокани. Вообще же новая вера распространялась преимущественно около Киева и по великому водному пути от Киева до Новгорода; вправо и влево от этой линии, где жили племена, мало подчиненные киевскому князю, она распространялась слабо: чем дальше от Киева, тем христианство было слабее. Даже в Новгороде язычество было все еще сильнее христианства; когда в 992 году явился туда первый новгородский епископ Иоаким, то был встречен очень опасным сопротивлением язычествующего народа, которое нужно было преодолевать оружием. Тысяцкий князя Путята вместе с Добрыней усмирили город после злой сечи и пожара, вследствие чего про новгородцев составилась пословица: "Путята крести мечом, а Добрыня огнем." В Ростове народ выгнал первых епископов Феодора и Иллариона. В Муроме противодействие христианству довело до того, что заставило удалиться из города самого князя Глеба. Распространение веры при преемниках святого Владимира в ХI-ХII в.
После Владимира христианская вера продолжала распространяться по всем
местам, которых прежде не коснулась или коснулась слабо. Распространению ее
много помогало раздробление Руси на уделы, потому что теперь каждый князь
заботился о распространении христианства в своем уделе и потому каждый
стольный княжеский город становился центром христианства, каким прежде был
один Киев для целой Руси. Христианство у инородцев.
Инородческие племена, жившие по соседству и на окраинах Руси, получали
христианское просвещение уже от русских, с которыми имели сношения. Менее
всех славяно-русских племен отличались влиянием на инородцев племена
южнорусские. Среди своей воинственной жизни они мало заботились о прочном,
нравственном подчинении себе чуждых народностей и отличались большой
терпимостью к иноверию. Но святая вера успевала проникать в степные вежи* и
южных инородцев. Есть известия о крещении некоторых половецких князей;
крестились также половецкие княжны, на которых женились русские князья,
крестились пленники из степей и разные люди, поступавшие к русским князьям
на службу. С другой стороны просветителями степняков были иногда их русские
пленники. В конце ХI века крестился со всем семейством один знатный
половчанин, пораженный чудесным освобождением своего пленника, Печерского
инока преподобного Никона Сухого, которого он три года томил в заключении, и
которому в предупреждение бегства подрезал на ногах жилы. Другой Печерский
инок преподобный Евстратий попал в плен с 50 другими христианами к крымским
евреям. Всех его товарищей евреи поморили голодом, а его самого в день Пасхи
распяли на кресте. Но, по его предсказанию, всех евреев в Крыму в скором
времени постигла казнь от греков. Пораженные исполнением пророчества и
чудесами от мощей преподобного Евстратия, многие евреи приняли крещение. Обстоятельства, препятствовавшие и способствовавшие быстрому и мирному распространению христианства в России.
Православная вера успела, таким образом, распространиться по всему
пространству тогдашней Русской земли как между русскими, так и между
инородцами. Такая победа ее над язычеством досталась ей, конечно, не без
борьбы; но об этой борьбе, особенно о борьбе в открытой форме, какова была,
например, борьба христианства с язычеством в греко-римском мире, до нас
дошло очень мало известий, и притом только относительно распространения
христианства на севере, - в Новгороде, Ростове и Муроме; к северному же краю
главным образом относятся известия о некоторых попытках произвести против
новой веры народные волнения со стороны главных представителей язычества -
волхвов. Волхвы эти являлись преимущественно во времена народных бедствий,
которые суеверный народ склонен был приписывать гневу покинутых богов. В
1024 году, по случаю голода, восстали волхвы в Суздале и стали избивать
старых женщин, обвиняя их в том, что они удерживают плодородие. Великий
князь Ярослав сам приехал в Суздаль и казнил волхвов. Около 1071 года настал
голод в Ростове. По этому случаю из Ярославля пришли два волхва и пошли по
Волге, тоже избивая пожилых женщин. Жители приводили к ним своих матерей,
жен и сестер; волхвы надрезали у них за плечами и показывали вид, что
вынимают оттуда хлеб, мед или рыбу; имущество убитых женщин они забирали
себе. Когда они пришли на Белоозеро, с ними было уже до 300 последователей.
Здесь встретил их Ян, боярин князя Святослава Черниговского. Произошла
схватка, в которой был убит священник Яна. Белозерцы едва согласились выдать
волхвов. На вопросы Яна волхвы изложили ему свое учение о двух богах -
небесном и подземном, о создании тела дьяволом, а души Богом. Ян велел бить
их и, привязав к лодке, поволок особой по Шексне и на устье этой реки выдал
их на месть родственникам убитых женщин; оба волхва были повешены на дубе. В
1091 году опять было явился волхв в Ростов, но уже не имел успеха и скоро
погиб. В Новгороде тоже была сильна вера в волхвов. Новгородцы ходили гадать
к финским кудесникам. В 1071 году один волхв хулил христианскую веру и
вызывался перейти Волхов, как по суху. Народ взволновался и хотел убить
епископа Феодора. Епископ явился с крестом на вече и звал к себе всех
верных; на его сторону встали только князь Глеб с дружиной, а весь простой
народ остался на стороне волхва. Глеб убил волхва, и волнение утихло. В
конце описываемого времени (1227 г.) уже само вече казнило четверых волхвов.
В 1071 году появился волхв в самом Киеве; он утверждал, что ему явилось пять
богов, и что, по их откровению, через 5 лет Днепр потечет вверх, Русская
земля станет на месте Греческой, а эта на месте Русской. И в Киеве нашлись
невежды, которые ему верили; но другие посмеялись над ним, говоря: "Бес
играет тобою на пагубу тебе." В одну ночь волхв этот пропал без вести. Более
решительное сопротивление христианству обнаружили инородческие племена, мало
или вовсе не зависевшие от влияния княжеской власти, как некоторые племена
финнов на севере, литовцев на западе и половцев на юге. Во время войн с
русскими половцы наносили христианству много вреда, грабя и разоряя его
святыни; в 1095 г. ими разграблена и опустошена была главная святыня Киева -
Печерский монастырь. Древне-языческая мифология, представления о душе и загробной жизни, праздники и обряды.
В эпоху принятия Россией христианства русское язычество находилось еще на
низшей степени развития, на переходе от непосредственного поклонения
явлениям и силам природы, - солнцу, месяцу, звездам, заре утренней, ветрам
буйным, морозу, царю-огню, матери сырой земле, живой воде, зеленой дубраве и
прочих, которые доныне призываются в народных заговорах и песнях, - к
олицетворениям этих явлений и сил в личных образах. Такие олицетворения
распространялись в ней пока только еще на низшие, более простые и понятные
божества: на домового - божество домашнего очага, на леших, водяных,
русалок, на бабу-ягу - олицетворение зимы и всяких страхов вне дома и вне
благодетельного влияния домашнего очага, на деда мороза, на кощея (костяка)
- тоже зимнее божество, на божества смерти (нежить, морена), болезней и
проч. Но божества высшие - более отвлеченного характера - еще не успели
развиться в ней до ясных образов, и известны нам почти по одним только
именам. Сюда относятся: Сварог - божество неба, вроде Варуны индусов и Урана
греков, которого, вероятно, и имели в виду Прокопий и другие древние
писатели, свидетельствовавшие, что славяне поклонялись единому Богу,
верховному между другими низшими божествами, затем братья Сварожичи - огонь,
высшим проявлением которого были молния и гром, олицетворенные в образе
громовника Перуна, и Дажьбог - солнце. Идолы этих Сварожичей видим на
киевском холме при Владимире. Вместе с ними там же стояли идолы Хорса -
божества зимнего солнца, иначе называвшегося Карачуном (хрс., крш., крч.),
Стрибога - деда ветров. Волоса - бога скота, и непонятных божеств Симарглы и
Мокоши, из которых первую считают богиней молнии, вторую водяной богиней,
морской царевной Ладой, супругой солнца*. Были у славян и божества темные,
злые, как, например, смерть, мороз, карачун и другие. По космогоническим
преданиям, в создании и жизни мира участвовали и те и другие - одни
созидали, другие портили и разрушали созданное первыми. Земля возникла
первоначально из воды в виде острова, известного в народных преданиях под
именем Буяна, на котором живут все буйные, вечно деятельные силы, отцы и
матери всего живущего; поэтому к Буяну и силам, находящимся на нем, и доселе
обращаются в разных случаях за помощью народные заговоры. Живя одной жизнью
с природой, славянин и душу свою роднил с природой, представлял ее в
материальном виде, в виде воздуха или огня - частицы царя огня, ставил в
тесную связь со светилами, со звездой, под которой родился человек, и считал
все проявления ее жизни какими-то напускными и наносными. Вся жизнь его была
окружена приметами по разным явлениям природы, поверьями, чародейными
средствами, заговорами и таинственными, кудесническими обрядами. Была сильно
развита вера в судьбу, в то, что человеку "на роду написано"; божества судеб
или долей каждого человека назывались Рожаницами и считались
покровительницами женщин и детей. В памятниках старины упоминается еще
божество Род, - это, вероятно, общее божество судьбы. Будущую жизнь русские
славяне представляли в форме настоящей, а потому погребали или сжигали
покойников вместе с разными принадлежностями их обыденного быта. Путь на тот
свет лежал, по их верованиям, через море, поэтому покойника погребали или
сжигали в ладье и клали с ним деньги за перевоз. Над умершим совершалась
пьяная, шумная тризна. Сохранялись следы поклонения душам предков, например,
в чествовании домового, самое название которого дедом указывает на его
родовое значение, в почитании Чура или Щура (пращур, предок), именем
которого заклинали в опасностях и божились при спорах о собственности, в
поверьях о кикиморах и русалках, что они - суть души некрещеных людей (в
старину все были некрещеными). Попытки римского католичества утвердиться в России. Кроме язычества, православная церковь в России должна была вести борьбу еще с латинством, которое в эпоху крещения Руси успело уже совсем отделиться от Греческой церкви и всеми силами старалось привлечь на свою сторону как можно больше земель в Европе. Внимание Римской церкви более всего привлекали новопросвещаемые славянские страны - Болгария, Моравия, Богемия, Польша, наконец, Россия. В Россию Рим засылал миссионеров еще при великой княгине Ольге, затем при Владимире. Поэтому и греческий миссионер, проповедовавший православную веру при дворе Владимира, и греческие пастыри, крестившие князя в Корсуне, считали нужным прежде всего предостеречь его от учения римлян. В 991 г. в Россию опять приходили послы от папы, и патриарх нашел нужным послать великому князю послание с увещанием не сообщаться с зловерными латинами, а русский митрополит Леонтий написал против латинян сочинение об опресноках. По случаю брака сына Владимирова Святополка с дочерью Болеслава польского с последней в Россию приехал кольбергский бискуп Рейнберн и приобрел большое влияние на Святополка; он рассчитывал воспользоваться этим князем, как орудием, для отклонения Русской церкви от востока к западу и принял участие в восстании его против отца; Владимир заключил обоих в тюрьму, где Рейнберн и умер. В 1070-х годах латинская пропаганда воспользовалась распрей между сыновьями великого князя Ярослава. Великий князь Изяслав Ярославич, изгнанный из Киева братьями, решился обратиться за помощью к знаменитому по своему властолюбию папе Григорию VII. Папа поспешил отправить к нему послов. Но князь успел возвратить себе Киев и без помощи папы. В 1080-х годах предложение о соединении Русской церкви с Римом было сделано папой Климентом III митрополиту Иоанну II, но последствием этого предложения было только послание митрополита к папе с обличением заблуждений Римской церкви. В 1207 г. папа Иннокентий III прислал послание ко всем русским князьям, духовенству и народу, в котором говорилось, что, хотя они и давно уже удалены от сосцов своей матери, т.е. церкви Римской, но он доселе не может подавить в себе отеческих к ним чувств и зовет их к себе; вся Греческая церковь признала власть апостольского седалища (указание на взятие Константинополя крестоносцами), - ужели же часть ее (Русская церковь) не последует за целым? В 1227 г. такое же послание было прислано русским князьям от папы Гонория III. Но все такие попытки пап оставались без последствий, а появившиеся около 1230 г. в Киеве доминиканцы за свою католическую пропаганду в 1233 г. были изгнаны великим князем Владимиром Рюриковичем. Успехи католичества ограничивались только некоторыми землями на западе Руси, где латинская пропаганда действовала с помощью вооруженной силы датчан, овладевших Эстонией, ордена Меченосцев в Ливонии и венгров в Галицком княжестве. Орден Меченосцев. До основания ордена в Ливонии с половины ХII в. проповедовали латинские монахи, приезжавшие с бременскими купцами; во главе их стоял монах Мейнгард, бывший потом ливонским епископом. Латинская миссия, подкрепляемая военными дружинами и не гнушавшаяся насильственных мер, скоро вызвала целый ряд восстаний со стороны ливонцев. Даже те из них, которые уже крестились, снова возвращались к язычеству и бросались в Двину, чтобы смыть с себя принятое крещение. Тогда епископ Албрехт, с согласия папы, учредил для распространения между ними христианства духовный рыцарский орден Меченосцев, главной резиденцией которого стал город Рига, выстроенный в 1200 г. Восстания туземцев были подавлены жестокими мерами. По всей стране немцы настроили замков и крепко утвердили свое суровое фанатическое владычество над ливонцами. Вскоре они проникли и в Эстонию, завоевали у русских Юрьев, а от датчан получили Ревель. В той и другой стране влияние русских было устранено на долгое время. Распространение латинства в Галицком княжестве. Самая западная часть южной России - Галиция тоже подвергалась владычеству латинства. В конце ХП в. она была покорена венграми, которые воздвигли в ней настоящее гонение на православие. Роман Мстиславич волынский избавил ее от их насилий и присоединил к своему Волынскому княжеству. Сильный князь обратил на себя внимание папы Иннокентия III. Это было во время самого широкого развития папской власти, когда папа раздавал королевские короны, когда самый Царьград был в руках крестоносцев. В 1204 г. явился к Роману легат папы, обещал ему королевскую корону, если только он покорится св. престолу, и уверял в содействии папского меча. "А такой ли меч у папы?" - спросил князь, ударяя по своему мечу. Но вскоре после этого гордого приема папского посла при малолетних сыновьях Романа, Данииле и Васильке, Галич снова сделался жертвой венгров, которые посадили в нем своего королевича Коломана. Явились латинские священники и монахи и выгнали из города православное духовенство, из православных церквей сделали костелы, а народ стали принуждать к латинству. В 1220 г. Мстислав Удалой снова избавил Галич от венгров, но сам испортил свое благое дело, выдав свою дочь замуж за брата Коломана и отдав Галицию за ней в приданое. После его смерти (1228 г.) здесь опять началось усиленное распространение латинства, а православие подверглось гонению, которое облегчилось уже в начале 1240-х годов, после того, как Галицким престолом завладел опять русский князь, сын Романа - Даниил.
2. Устройство Русской церкви; церковное управление. Русская церковь была устроена в виде особой митрополии Константинопольского патриархата. Первым ее митрополитом был пришедший с Владимиром из Корсуня Михаил (+ 992). Все время его святительства прошло только в первоначальном распространении по России христианства, вследствие чего Русская митрополия при нем еще не успела устроиться. Первое правильное устройство дал ей преемник его Леонтий (+ 1008 г.), который в 992 г. разделил ее на епархии и назначил первых епархиальных епископов. Кафедру свою первые митрополиты до великого князя Ярослава имели в Переяславе, потом при Ярославе, когда был устроен киевский Софийский собор с митрополичьим домом, перешли на жительство в Киев. Митрополиты греки. Русские митрополиты и избирались и посвящались в Греции самим патриархом с согласия императора и, разумеется, из греков. В России они поэтому были люди чужие и по происхождению, и по языку, и по национальным симпатиям, и не возбуждали к себе особенного доверия ни в князьях, ни в народе. Нужно при этом иметь в виду и ту дурную репутацию, какой греки исстари пользовались на Руси и которая выразилась в заметке летописца: "суть бо Греци льстиви и до сего дне." Притом же на Русскую митрополию присылались даже не лучшие люди из греков. Из 25 митрополитов греков в первые 4 с половиной века существования Русской Церкви не более 5-6 человек заявили себя просвещением и благочестием. Таковы были: Георгий (с 1062 г.), человек образованный но, как чуждый пастырь, покинувший свою паству во время междоусобия детей Ярослава; преемник его Иоанн II (с 1077 г.), по свидетельству летописи, умудренный книгами, ласковый ко всем, смиренный, молчаливый и вместе с тем речистый, когда нужно было святыми книгами утешать печальных; Никифор I, известный своими посланиями к Мономаху. Другие только вскользь упоминаются в летописях, а об одном - Иоанне III (с 1089 г.) даже прямо замечено, что он был не книжен и прост умом. Между тем, немногие митрополиты из русских все оставили после себя самую хорошую память и по своему образованию, и по благочестию, и по благотворному влиянию на паству*. Попытки к избранию митрополитов из русских.
Не мудрено, что у великих князей рано явилась мысль об избрании митрополитов
из русских. После смерти м. Феопемпта греки 3 года не присылали нового
митрополита. В это время только что кончилась война Ярослава с греками, в
которой греки варварски ослепили 800 русских пленников. И вот в 1051 году
"Бог князю вложи в сердце" поставить митрополита из русских и собором
русских же епископов, - поставлен был Илларион, священник княжеского села
Берестова. Новый святитель, впрочем, в том же году испросил себе
благословение патриарха. Он был муж благочестивый, часто уединялся для
молитвы в пещеру, которую выкопал в горе недалеко от своего села, и кроме
того, был известен своим просвещением. Несколько времени спустя, в конце ХI
века, видим еще митрополита из русских св. Ефрема, бывшего прежде придворным
великого князя Изяслава, потом епископом Переяславским. И он был известен,
как святой муж и чудотворец; свое управление и переяславской епископией, и
митрополией он ознаменовал строением многих церквей, больниц и
страннопримниц. Поставление на митрополию он, впрочем, получил не в России,
а в Греции. Зависимость киевских митрополитов от патриарха. Но сама возможность таких иерархических смут показывает, что Русской церкви еще рано было помышлять о своей независимости от церкви Греческой. Среди своей полуязыческой паствы и при неустойчивости гражданских основ удельного времени ей еще не на что было опереться внутри самой России. Митрополит, избранный дома и из своих людей, мог легко подвергаться разным случайностям княжеских счетов и усобиц, да и сам не мог возвыситься над этими счетами и усобицами - держаться в отношении к ним беспристрастно и независимо. Легко могло случиться и то, что враждующие между собой князья избрали бы для себя нескольких митрополитов в одно время, - тогда удельная рознь стала бы угрожать разделением самой Русской Церкви. С этой стороны иметь митрополитом человека постороннего, чуждого местным удельным счетам и вместе с тем независимого от местной княжеской власти, до поры до времени было нужно пока не только для Русской церкви, но и для самого государства. Зависимость же митрополита от заграничной власти греческого патриарха была не велика и не могла быть большой помехой ни для его собственной церковно-правительственной деятельности, ни для самобытного развития местной церковной жизни. Греческая церковь не стремилась к порабощению себе народов, как церковь Римская. Русский митрополит с самого начала был поставлен совершенно самостоятельным первосвятителем своей поместной церкви; вся зависимость его от патриарха ограничивалась только его избранием и посвящением от последнего, да еще обязанностью участвовать по возможности на патриарших соборах и в особенно важных или сомнительных случаях подчиняться определениям этих соборов. Внутри своего ведомства он вершил все церковные дела самостоятельно, или сам лично, или с собором местных епископов, которые часто собирались около него в Киеве. Решения его признавались окончательными и переносились на суд патриарха чрезвычайно редко, чему, кроме политической независимости России от Греции, способствовали даже самая отдаленность их одной от другой и разные неудобства частых сношений. Взаимные отношения между властями церковной и гражданской и значение иерархии в делах гражданских.
Не тяжело и на первых порах даже полезно было иметь среди себя чужую
иерархическую власть и для самого государства. Православная церковь не
соблазнялась мирским владычеством, как Римская, хотя на Руси соблазн этот
мог быть особенно для нее силен. Церковная иерархия явилась здесь в виде
крепко сплоченного общества более или менее образованных лиц, хорошо
знакомых с политической мудростью своей тысячелетней империи, воспитавшихся
на началах вселенского римского права и при этом еще бывших подданными
чужого сильного, по крайней мере вполне развитого, государства; она сразу
должна была приобрести здесь громадный авторитет не только духовный, но и
политический. Младенчествовавшее государство Руси само добровольно
устремилось под опеку церкви; князья, начиная с Владимира, сами призывали
митрополитов и епископов к участию в своих государственных делах; на
княжеских советах и съездах на первом месте после князей видим духовенство.
Но, верная своим православным, греко-восточным понятиям об отношении
духовной власти к светской, русская иерархия не воспользовалась выгодами
своего положения для того, чтобы создать для себя в юном государстве
самостоятельное церковно-политическое могущество, как это делали в юных
государствах Европы представители иерархии латинской, а напротив,
употребляла все свое влияние на устроение самого же государства, на
воспитание и укрепление в нем слабой княжеской власти. Она принесла на Русь
неведомые еще здесь понятия о верховной власти, поставленной от Бога.
Советуя св. Владимиру казнить разбойников, епископы, с которыми он
советовался о строе земляном, говорили ему: "Князь, ты поставлен от Бога на
казнь злым и добрым на помилование." Так с самого начала определилась важная
задача духовенства в нашей истории - содействовать развитию верховной
власти. Самое единство русской иерархии способствовало ему к выполнению этой
задачи, стягивая все уделы к Киеву, где сидел общий русский митрополит, и
тем усиливая власть великого князя киевского. К той же цели направлялись и
все политические назидания князьям лучших иерархов, всегда склонявших их к
миру, единению и повиновению великому князю. Русские иерархи вступались
почти в каждую усобицу князей, как общие миротворцы и ходатаи за общее благо
народа. Митр. Николай в 1197 г. удержал князей от усобицы по случаю
ослепления Василька Волынского: "Если станете воевать друг с другом, -
говорил он, - то поганые возьмут землю Русскую, которую приобрели отцы ваши;
они с великим трудом и храбростью поборали по Русской земле и другие земли
приискивали, а вы хотите погубить землю Русскую." Митр. Никифор говорил
князю киевскому Рюрику: "Князь! Мы поставлены от Бога в Русской земле, чтобы
удерживать вас от кровопролития, да не проливается кровь христианская в
Русской земле." Митр. Кирилл I, бывший пред самым нашествием монголов, в
течение всего своего святительства ездил по России из конца в конец и везде
мирил враждовавших князей. Где не действовали увещания, иерархи удерживали
князей от усобиц грозой святительской клятвы. Во время княжеских переговоров
послами постоянно видим тех же всеобщих миротворцев - духовных лиц; их слово
было авторитетнее, чем слово мирских послов; притом же своим саном они были
ограждены от обид, от которых тогда не спасало иногда и звание посла. Первые епархии в России. Церковная жизнь, однако, во многих отношениях и сама не могла не подвергаться влиянию удельного строя государства. Удельное деление Руси прежде всего отразилось на епархиальном делении. Первое разделение Русской церкви на епархии, как мы видели, было произведено в 992 году митрополитом Леонтием. Всех епархий, устроенных тогда, летопись перечисляет 6: в Киеве, Новгороде, Чернигове, Ростове, Владимире Волынском и в Белгороде, но прибавляет к этому перечню, что тогда же поставлены были епископы и в другие города, может быть - в Тмуторакань, Туров и Полоцк, где сидели князьями дети Владимира. В течение последующего времени до половины ХII в. открылось еще несколько епархий, так что всех стало 15, сверх митрополичьей Киевской: Новгородская, Ростовская, Владимирская на Волыни, Белогородская, Черниговская, Юрьевская, Переяславская, Холмская, Полоцкая, Туровская, Смоленская, Перемышльская, Галицкая, Рязанская и Владимирская на Клязьме. Границы их близко совпадали с границами соответствующих им удельных княжеств. Вследствие религиозного строя древнего общества всякий общественный союз сосредоточивался обыкновенно около какой-нибудь святыни, храма, и являлся, смотря по величине, в форме или прихода, или епархии. Новый удел, выделившись из старого, стремился сделаться самостоятельным и в церковном отношении, завести у себя особую епархию, потому что гражданская самостоятельность без церковной казалась неполной. Так, в ХII в. после выделения новых удельных княжеств из старых, из Переяславского удела - Смоленского, из Волыни - Галицкого, из Черниговского - Рязанского, явились и новые епархии, Смоленская - в 1137 году, Галицкая - в 1157 году, Рязанская - в 1198 году. С падением удела уничтожалась и епархия; например, в конце ХI в. после разорения половцами Тмуторакани пала и тамошняя епархия. Возвышение земли возвышало и ее епархию; в 1165 г. богатый Новгород выхлопотал своему владыке Иоанну титул архиепископа, - тогда еще первый и единственный на Руси. Далее, как ни крепко было единство Русской церкви и как ни заботилась она о том, чтобы сохранить это единство, обычное стремление каждого удела к самостоятельности, к меньшей зависимости от Киева и к жизни особняком нередко отражалось и на церковных отношениях епархиальных епископов к митрополиту и стесняло его законные права и полномочия. Отношения епископов к митрополиту, порядок их избрания и отношения их к своим князьям.
Зависимость епископов от митрополита была не велика, ограничиваясь почти
одним только их поставленном на епархии. Делами своей епархии каждый из них
управлял вполне самостоятельно, при помощи своих наместников из почетных
духовных лиц, своего "клироса" или соборных священников, составлявших при
нем постоянный кафедральный совет, и светских десятильников по разным
епархиальным округам, заведовавших главным образом архиерейскими сборами с
округов. Митрополит вмешивался в их дела весьма редко, только в особых
случаях и по каким-нибудь жалобам. Но для удельных земель тяжела казалась и
такая зависимость, хоть и немного, но все-таки тянувшая их к Киеву, в
подчинение не одному митрополиту, но также и киевскому великому князю, и они
старались по возможности ее ослаблять. Как великие князья стремились к
ограничению власти патриарха в избрании митрополитов, так, в свою очередь,
удельные князья и жители уделов стремились ограничить власть митрополита в
назначении своих епископов. В ХII в. вошло уже в общий обычай ставить
епископов не иначе, как по избранию удельных князей и народа. В 1183 г.
Всеволод III не принял назначенного в Ростов епископа Николая Грека, потому
что митр. Никифор при назначении его не испросил согласия князя и народа.
Летописец выразительно заметил по этому поводу: "несть бо достойно наскакати
на святительский сан, но его же Бог позовет, князь восхощет и людие." В
княжеских уделах главный голос при избрании епископа принадлежал князьям, а
в Новгороде, где вече было сильнее князя, с ХII века видим народное избрание
владык. Известный нам Нифонт был последним владыкой, присланным из Киева;
его преемник Аркадий был избран уже на вече. В этих выборах обыкновенно
участвовали князь, духовенство, софияне (лица принадлежавшие к ведомству
Софийского собора и владычной кафедры) и народ. В случае несогласия
избирателей прибегали к жребию; для этого жребии избираемых клали на престол
святой Софии и посылали вынимать их слепца или младенца; первый вынутый
жребий обозначал избранника святой Софии. Избранного владыку посылали в Киев
для посвящения. В исправление должности он вводился, впрочем, до посвящения,
и в качестве нареченного владыки управлял всеми делами епархии, иногда года
по два и больше. Выбор во владыки падал всегда на своего новгородца, тогда
как в других местах князья принимали к себе в епископы и чужих людей,
которых по чему-нибудь успевали заприметить во время своих переходов по
уделам. К особенностям Новгорода относится и то, что владык выбирали здесь
не из одних иноков, но и из белого духовенства (владыки Илия и Гавриил). Законы церковного управления.
Основанием для внутреннего церковного управления служил Номоканон,
несомненно существовавший у нас в славянском переводе, потому что из него
делали заимствования в свои уставы наши князья, правила его цитировали в
своих сочинениях чисто русские авторы, например Феодосий Печерский и Кирик.
Инок ХVI века Зиновий Отенский сам видел в свое время два списка Кормчей от
времен князей Ярослава и Изяслава, сына Ярославова перевода "первых
переводник," по всей вероятности болгарские. Кроме болгарского перевода
древнейшей редакции Номоканона Иоанна Схоластика (VI века), у нас еще
употреблялись списки Кормчей, содержавшие в себе Номоканон, известный под
именем Фотиева, но еще в неполной до-Фотиевской редакции и без толкований.
Уставы русских князей.
Из русских князей первый опыт приложения Номоканона к русской жизни сделал в
своем церковном уставе святой Владимир. Этот устав касается главным образом
судебных прав Русской церкви. К ведомству ее суда отнесены здесь: 1) дела
против веры и церкви - еретичество, волшебство, урекание в них*, совершение
языческих обрядов (моление под овином и в лесу), святотатство, повреждение
могил и церковных стен, неуважение к храмам; 2) дела семейные: умыкание
девиц, вступление в брак в родстве и в свойстве, споры между супругами об
имении, блуд и прелюбодеяние, развод, побои от детей родителям, дела о
наследстве, словесное оскорбление семейной части и проч. В греческом
законодательстве некоторые из этих дел (о нарушении родительской власти,
споры супругов об имении и детей о наследстве) подлежали гражданскому суду;
у русских было признано за лучшее передать в ведомство Церкви все семейные
дела, чтобы она тем успешнее могла содействовать нравственному перерождению
общества. Расширено было сравнительно с греческим законодательством
ведомство церкви и относительно подсудных ему лиц; кроме духовенства, суду
церкви подчинены: просвирня, паломник, прощеник и разные люди, которых
церковь призревала в своих гостиницах, больницах и богадельнях. Права, предоставленные княжескими уставами духовенству в содержании и церковном суде. Источниками содержания для митрополита и епископов служили: 1) десятина из княжеских доходов и имения, какую давали, например, святой Владимир своей Десятинной церкви, Всеволод святой Софии, Андрей Боголюбский владимирскому собору, Ростислав Смоленской епископии; иногда десятина заменялась деньгами, как, например, в грамоте Святослава святой Софии; 2) весчие пошлины о торговых мер и весов, наблюдение за которыми уставом Владимира дано святителям; 3) судные - с церковного суда; 4) ставленые - за поставление в клир оставлеников; 5) недвижимые имения. Митрополит, например, имел во владении несколько городов с волостями и селами. Во владении Десятинной церкви был тоже целый город Полонный. Ростислав своей епископии пожертвовал озера, сенокосы, огороды и села с данями и продажами. Андрей Боголюбский дал владимирскому собору несколько слобод, сел и город Гороховец. Уставы князей замечательны еще тем, что утверждали за духовенством разные права, свободу от мирского суда, службы и податей. Но эти права часто нарушала практика удельно-вечевого уклада. Князья и веча судили и низвергали даже епископов. Новгородский владыка с корпорацией своих софиян нес городовую повинность наряду с другими новгородскими общинами; он мостил крепость и всю дорогу по Волховскому мосту до торговой стороны. Помимо земских повинностей, казна архиереев, монастырей и церквей имела важное общественное значение. Около соборов, церквей и монастырей сосредоточивалась общественная благотворительность, содержались больницы, богадельни, странноприимницы и школы. Низшее духовенство, порядок его избрания и средства содержания. Низшее духовенство, непосредственно связанное с своими приходскими общинами и жившее одной жизнью с народом, имело менее привилегированное и обеспеченное положение, чем высшее. О положении его за описываемое время мы имеем, впрочем, мало известий. Первоначально оно большей частью было так же пришлое, как и высшее духовенство, потому что, если и были в Киеве священники до Владимира, то их было, вероятно, не много. Несколько духовных лиц пришло с Владимиром из Корсуня и с царицей Анной из Константинополя; есть известие, что много было прислано их еще из Болгарии. Затем первое же грамотное поколение русских людей, образовавшееся в школах, заведенных св. Владимиром, дало своих русских пастырей для народа. Члены приходских причтов очень рано должны были получить выборное значение, потому что епархиальная власть не имела под рукой своих собственных кандидатов священства и по необходимости должна была ставить на церковные места тех грамотеев, каких представляли ей для поставления сами городские общины, разные владельцы сел и князья. В 1228 г. патриарх Герман написал грамоту к митрополиту Кириллу I, из которой видно, что влияние светских лиц на избрание членов клира успело уже дойти до злоупотреблений; некоторые господа обучали грамоте своих рабов, потом приводили их к архиереям для поставления во священство, не освободив из рабства, и после поставления спекулировали их саном, пользуясь их доходами. Содержание свое приходское духовенство получало главным образом от доходов служения треб. Церкви княжеской постройки, особенно соборы, получали определенное содержание от князей. Так, Ярослав, строя церкви, давал им от своего имения урок*. Князь Всеволод на содержание причта и церкви Иоанна Предтечи на Опоках дал от имения своего вес вощаной** в Новгороде, да такой же вес в Торжке пополам с торжковским собором Спаса; при церкви была устроена торговая община, купечество Иванское, для вступления в которое требовалось от каждого члена 50 гривен вклада; делами купечества управляли старосты Иванские, они же наблюдали за весом в притворе церкви и заботились о содержании церкви и причта. Самым важным вопросом относительно духовенства был вопрос об его образовании, которое стояло на очень низкой ступени и подвергалось сильным обличениям в тогдашней письменности, а между тем было крайне нужно для борьбы с остатками языческих суеверий и утверждения народа в христианстве.
3. Учение и духовное просвещение. Начало образования на Руси положено было одновременно с введением христианства, которое пробудило в русском обществе первую потребность книжного учения, принесло с собой и первые книги. Учение книжное прежде всего потребовалось для приготовления самих русских пастырей; затем желание учиться божественному писанию не могло не проявиться и у лучших из мирян. Пастыри церкви, древние грамотники и списыватели книг постоянно старались внушать всем и каждому мысль о важности "почитания (чтения) книжного" и о великой пользе божественных книг как для спасения души, так и для здешней земной жизни. Первый же христианский князь св. Владимир, вскоре после крещения народа, стал заводить училища и насильно отбирать детей лучших граждан в ученье книжное; "матери, - рассказывает летопись, - плакали по них, как по мертвым." Учителями в новых школах были лица духовные. В религиозном просвещении русского народа наибольшее значение имела не столько Греция, сколько Болгария, которая, будучи просвещена православной верой раньше России, по своему родственному с русским языку и по своей славянской письменности, сделалась естественной и лучшей посредницей между русскими и греками; из нее явились к нам и первые христианские учители, и первые церковные книги, и сама славянская грамота. Первое грамотное поколение русских христиан образовалось еще при Владимире. Сам он остался неграмотным, но дети его Ярослав, Мстислав, Изяслав, Борис и Глеб были уже люди книжные. Ревнители духовного просвещения, первые училища и библиотеки. Дело Владимира поддержал Ярослав, еще более распространивший грамотность в России и умноживший число школ. Строя церкви по городам и селениям, он велел священникам везде обучать народ. В Новгороде он велел собрать у старост и духовенства до 300 детей и учить книгам. Сам он, по отзыву летописца, читал книги и день и ночь и собрал около себя писцов многих, которые, по его распоряжению, одни книги переписывали, а другие даже вновь переводили с греческого языка; книги эти он положил в святой Софии, которую сам создал. "Владимир, - говорил летописец, - распахал я умягчил сердца людей, просветивши их крещением, а Ярослав насеял их книжными словами, а мы теперь пожинаем, принимая книжное учение." При преемниках Ярослава средства к образованию еще более умножились. Сын Ярослава Святослав Черниговский имел у себя полны клети книг, из которых до нас дошли два сборника, известных под его именем, один, переведенный с греческого языка в Болгарии для болгарского царя Симеона в 1073 г., другой - составленный в 1076 г. Любовью к образованию известны так же Всеволод Переяславский и сын его Владимир Мономах. Есть известия, хотя и не вполне доказанные, что дочь Всеволода Янка (Анна) завела при Андреевском женском монастыре в Киеве училище для обучения девиц, что во Владимире Волынском в конце ХI в. были училища, ради "смотрения" которых был назначен некто Василий, повествователь об ослеплении князя Василька, что Роман Ростиславич Смоленский, строя училища, держал при них учителей даже греческих и латинских и истощил на них все свое имение, что Галицкий князь Ярослав Осмомысл распорядился, чтобы школы и учителей содержали на свой счет монастыри, что Константин Всеволодович Ростовский постоянно держал при себе ученых людей, покупал греческие книги и составил у себя библиотеку, в которой было до 1000 книг. Некоторые из князей сами лично занимались перепиской книг, например Владимир Василькович Галицкий и княжна Ефросиния Полоцкая. Но главными ревнителями и распространителями христианского образования были, конечно, люди духовные, между которыми всего более было людей, по выражению летописей, "хитрых книгам и учению." Оттого и самые средоточия образования - школы и библиотеки - были при церквах и монастырях. Кроме упомянутых школ в Киеве, Новгороде и на Волыни, в житиях Авраамия Смоленского и Феодосия Печерского упоминаются еще школы в Смоленске и в Курске; наверное, были они и в других местах, где были церкви и монастыри. Духовные же лица заботились главным образом и об умножении книг, усердно занимаясь их перепиской. Книги в то время были еще великой редкостью и стоили очень дорого. Собирание их по своей трудности и ценности, кроме князей, доступно было только богатым владыкам и монастырям. В монастырях на это дело смотрели, как на великий богоугодный подвиг, и некоторые иноки посвящали книжной переписке все время, остававшееся у них от молитвы. Для списывания и собирания книг некоторые монастыри иногда нарочно посылали своих иноков на восток в Константинополь - в монастырь Студийский и на Афон. Характер книг, употреблявшихся в древней России. Переводная письменность.
Само собой понятно, что, будучи всем обязана церкви, древнерусская книжность
вся носила религиозный характер. Раньше и более всех стали умножаться,
разумеется, книги, необходимые для совершения христианского богослужения,
затем уже и другие вероучительного и нравственного характера,
преимущественно в болгарских, а позднее и в русских переводах. Переводная
письменность была преобладающей за все описываемое время. Книги священного
писания употреблялись в древнем переводе свв. Кирилла и Мефодия болгарской
редакции. Впрочем, полного кодекса Библии в употреблении у нас еще не было;
из нее употреблялись только отдельные книги, и то одни канонические, потому
что неканонические не были переведены самими славянскими первоучителями.
Вместе с книгами священного писания в переводах распространялись творения
святых отцов, жития святых, хронографы, Палея, сборники в роде Святославовых,
Златоструя, Пчелы и др. Влияние Болгарии на нашу письменность не обошлось и
без вреда. Православие болгар много страдало тогда от примеси к нему
остатков язычества и сильно распространенной по всей Болгарии ереси
павликиан. В Х веке поп Богомол выработал из этой ереси особый болгарский и
богомильский толк, проповедовавший дуалистическое учение о создании тела и
материи сатанаилом, отвергавший всю иерархию и обряды и отличавшийся крайней
строгостью в нравственных требованиях. Богомильство усвоило себе между
прочим множество еврейских и христианских апокрифов или отреченных сказаний,
всегда имевших большой успех в простом народе и в Греции, и у славян.
Собиранием этих апокрифов и лживых молитв сделался особенна известен другой
болгарский поп Иеремия. Из Болгарии отреченные сказания или книги вместе с
некоторыми богомильскими мнениями занесены были и в Россию. В 1004 году в
Киеве учил богомильской ереси монах и скопец Адриан, митрополит Леонтий
заключил его в тюрьму, где он скоро раскаялся. Потом в 1123 году явился было
здесь другой еретик Дмитр, но митрополит Никита тоже посадил его под стражу.
Апокрифические сказания распространялись в русской письменности с очень
раннего времени. Летописец Нестор в своей летописи пользовался уже
сказаниями из Палеи, в которой наряду с истинными библейскими рассказами
помещены рассказы апокрифического характера; видим у него ссылку на
апокрифическое слово о последних временах Мефодия патарского. Преподобный Феодосий. Он был известен своей учительностью не только среди своей братии, но и за стенами Печерского монастыря, оставил несколько поучений инокам и мирянам. Из поучений к инокам узнаем темные стороны тогдашней монастырской жизни, о которых не говорят ни Нестор, ни Печерский Патерик, занимавшийся исключительно прославлением знаменитой лавры. Феодосии обличает иноков за леность к богослужению, несоблюдение правил воздержания, собирание имения в келии, недовольство общей одеждой и пищей, ропот на игумена за то, что он на монастырские средства содержал странных и бедных. Два поучения Феодосия обращены ко всему народу, одно - "о казнях Божиих" за грехи - замечательно изображением остатков языческих поверий в народе и господствующих пороков времени, грабежей, своекорыстия, мздоимства и пьянства; другое направлено против пьянства, кроме того, содержит краткие наставления не петь на пирах множество тропарей и не пить за каждым тропарем особой чаши, не считать кутью яством во оставление грехов, не прикладывать к ней по языческому обычаю воды и яиц, не вносить в церковь пищи и питья в виде приношений. Два послания к великому князю Изяславу отвечают на другие вопросы, - одно о посте в среду и пяток, решающее этот вопрос согласно с Студийским уставом, другое - о вере варяжской или латинской, где исключаются отступления от православия и обычаи латинян, запрещается всякое с ними общение в пище, питье и браках. Кирилл Туровский. Во второй половине ХII века у нас явился проповедник, который прославился, как русский Златоуст - святой Кирилл Туровский. После него осталось 12 слов, 3 послания к инокам, 30 молитв и молебный канон. Название Златоуста к нему, впрочем, мало идет; он даже не столько проповедник, сколько религиозный поэт. В его словах мало общедоступной учительности; это скорее отвлеченные, восторженно витийственные размышления о предмете того или другого праздника, чем поучения. Форма представлений оратора большей частью символическая и аллегорическая, изобилующая картинами, олицетворениями, разговорными эпизодами и т. п.; аллегорически объясняются иногда даже простые евангельские повествования. Для большинства тогдашних слушателей все эти слова были малопонятны. За то святой Кирилл, по характеру своего таланта, является безусловно хорош в своих церковных молитвах и каноне. Его аскетические произведения - "Сказание о черноризническом чине" и послание к печерскому игумену Василию, излагают разные правила монашеской жизни; например: "будь, как одежда, не заботься, если разорвут тебя и на тряпки; имей свою волю только до вступления в монастырь; принимай, как манну, хлеб, над которым ты не трудился, от руки келаря" и проч. В последнем послании автор мимоходом касается непостоянных иноков, которые рады всякому случаю ослабить строгость жизни ради праздника, ради друга и т. п. Объясняя значение монашеских одежд и обетов, святитель и здесь впадает в любимую аллегорическую форму представлений. Третье послание - "О белоризце человеце" - все состоит из аллегории и называется притчею. Иоанн II, архиепископ новгородский.
Был избран на кафедру в 1164 году из белого духовенства (был священником при
церкви святого Власия) и пользовавшийся общим уважением, известен своим
соборным поучением приходскому духовенству. Оно предложено им в первый год
святительства (1165) на епархиальном соборе в неделю православия и
представляет собой первый известный и замечательный образец этого рода
учительства древних архипастырей. Содержание его составляют разнообразные,
отрывочные наставления и правила, изложенные в случайном порядке, вероятно,
в порядке разновременных наблюдений святителя над жизнью духовенства и
народа; между прочим обличаются в нем ростовщичество между духовными,
участие их в народных игрищах, пьянство, даются увещания о благоговейном
обращении со святынями, о наблюдении за ослаблением языческих обычаев в
народе, против невенчанных супружеств и проч. Игумен Даниил. Кроме поучений, до нас дошли назидательные творения и в других родах. Игумен Даниил, ходивший в Иерусалим, составил для любителей святых мест любопытное описание своего паломничества, бывшее самым употребительным чтением благочестивых людей. Даниил был в Иерусалиме вскоре после первого крестового похода, был обласкан королем Балдуином, видел там много русских путешественников, в течение 16 месяцев осмотрел все святые места, видел в Пасху чудесное схождение огня ко гробу Господню, молился о русских князьях, боярах и своих духовных детях, записал их имена при гробе Господнем и повесил здесь лампаду от русской земли. Писатели в повествовательном роде.
Из повествователей древнейший (ХI века) Иаков мних, от которого остались:
житие святого Владимира, сказание о святых Борисе и Глебе и нравоучительное
послание к великому князю Изяславу. В конце ХI и в начале ХII века Печерский
монастырь воспитал знаменитого летописца - отца Русской Истории -
преподобного Нестора; 17-ти лет пришел он (1073 г.) к преподобному Феодосию,
при игумене Стефане был пострижен и поставлен диаконом, скончался около 1114
года. Летописи древней Руси, кроме своего исторического значения, всегда
имели еще значение религиозно-поучительное. Летописец искал в событиях
нравственного смысла, предлагал свой труд, как поучение. От того рассказ его
постоянно прерывается назидательными размышлениями, в которых проводятся
обычные мысли современной ему морали. Такова летопись преподобного Нестора;
таковы же труды и других летописцев как этого времени, так и позднейших.
Кроме летописи, преподобный Нестор написал повествование о святых Борисе и
Глебе и житие преподобного Феодосия. 4. Богослужение.
Общий взгляд на богослужение. Первые храмы. Первым строителем церквей является первый русский князь-христианин, святой Владимир, повелевший по крещении народа "рубить церкви по градам." В Киеве он сам поставил церковь во имя святого Василия (своего ангела по христианскому имени) на холме, где стоял идол Перуна. Другую церковь каменную во имя Успения Богородицы он построил на месте убиения варягов Феодора и Иоанна с помощью греческих мастеров, которые строили ее 5 лет (до 996 г.), украсил ее серебром и златом и назначил на содержание ее десятину от своего имения и своих городов, от чего она и была названа Десятинной. Осталось после него несколько других церквей, - в Берестове, в Василеве, Вышгороде и проч. После Владимира усердными строителями церквей явились его дети - Мстислав и Ярослав. Первый выстроил собор Спаса в Чернигове, второй - богатую киевскую Софию наподобие Софии цареградской, церковь Благовещения на Златых вратах Киева, "да радость будет граду тому всегда святым Благовещением," церкви в киевских монастырях святого Георгия (ангела великого князя) и святой Ирины (ангела его супруги). Сын его Владимир построил Софию новгородскую. Владимир Мономах построил соборы в Ростове и Смоленске, сын его Юрий - в Суздале, Андрей Боголюбский - богатейший собор Успения во Владимире и монастырь Боголюбов и т. д. Много церквей построено нашими архипастырями, частными лицами и целыми народными общинами. С течением времени церквей, особенно по городам, стало очень много, о чем можно судить по известиям летописей о разных городских пожарах; например в 1124 году в Киеве сгорело до 600 церквей, во Владимире в 1185 году - 32, в Новгороде в 1217 году - до 20 только в одной половине города и т. д. Церкви, впрочем, были большей частью деревянные. Каменных было немного, для постройки их обращались обыкновенно к помощи греческих или немецких мастеров. При известии о возобновлении суздальского собора в 1193 году летописец, как о чуде, замечает, что епископ Иоанн не искал для того мастеров от немцев, а довольствовался своими русскими. Святыни храмов - святые иконы.
Первые святыни храмов - святые иконы - были тоже не русского мастерства, а
получались из Греции или Болгарии. Много принес их с собой еще святой
Владимир из Корсуня и царевна Анна из Царьграда. Древнейшие иконы у нас так
и называются доселе общим именем корсунских и цареградских. Подвижные иконы
выписывались из Греции, для расписывания храмов неподвижным стенным письмом
вызывались оттуда сами мастера, например, для расписания киевского,
новгородского и владимирского соборов, Киево-Печерской церкви и др. Потом от
греческих мастеров иконописное искусство стали принимать и русские. В ХI
веке в киевопечерском монастыре встречаем первого, известного по имени
иконописца, преподобного Алипия, который из безвозмездного писания икон для
церквей и частных лиц сделал для себя христианский подвиг. Житие его
рассказывает, что ангел писал за него иконы, когда он был болен, что иконы
его оставались целыми во время пожаров украшенных им церквей. Издревле
существовал обычай украшать иконы богатыми ризами. Святые мощи. Другой чтимой святыней были святые мощи. Их доставлял в Россию Царьград, бывший тогда хранилищем мощей из разных мест востока, захваченных мухаммеданами. Открывались мощи и русских святых: в 1007 году были открыты мощи святой великой княгини Ольги, в 1020 году - святых Бориса и Глеба, в 1091 году - преподобного Феодосия Печерского, в 1164 году - святых Леонтия и Исаии Ростовских, потом - Авраамия Ростовского, в 1192 г. - князя Всеволода Псковского. Удельный дух проявлялся и в чествовании святых мощей. Когда открыты были мощи святого Леонтия, Андрей Боголюбский благодарил за них Бога и говорил: "теперь я уже ничем не охужден" пред другими князьями, у которых в уделах были свои мощи. В сказании об открытии мощей князя Всеволода в укоризну Новгороду говорится, что новгородцы выгнали от себя этого князя при жизни, а теперь прислали протопопа во Псков за его мощами, но что святой сам не восхотел идти к ним (рака с мощами не сдвигалась с места) и только в знак примирения своего с Новгородом отдал на благословение этому граду ноготь со своей руки. Общественное значение храмов. Христианские святыни таким образом, кроме религиозного, получили еще высокий общественный характер. Понятно, какое общественное значение должен был иметь христианский храм, когда около него сосредоточивалась вся общинная жизнь. На погосте около него собирались общинные сходы, решались общинные дела, завязывались сделки, торги, тут же стояла приходская школа, в которой учило местное духовенство, и приходская богадельня, в которой через посредство того же духовенства совершались дела общественной благотворительности. От того наша древняя община всегда носила не столько юридический, договорный характер, сколько религиозно-братский. Лучшим выражением такого религиозного братства ее членов служит древняя приходская братчина. Вся приходская община из сборного солода и круп готовила общее братское пиво и кашу и сообща праздновала свой приходский праздник. О важности этих праздников для развития общественности говорит старая пословица, замечающая о неуживчивом человеке: "с ним пива (или каши) не сваришь." С течением времени такие временные братские собрания от частого повторения их обращались в постоянные союзы, в братства, которые принимали на себя заботу о всех приходских делах, о содержании церкви и причта, о богадельне и приходской школе. Такое именно братство мы и видим в Иванском купечестве около церкви Иоанна Предтечи на Опоках. Чем был приходский храм для приходской общины, тем же был собор для города и для целого удела. Около него сосредоточивалась вся городская жизнь, жили владыка и князь, собиралось по звону соборного колокола вече. Самый город считался как бы принадлежностью собора. Новгород был городом святой Софии, Псков - святой Троицы, Владимир - Богородицы и т. д. Все волости и пригороды тоже были волостями и пригородами Софии, Спаса, Богородицы и пр. Имена этих святынь служили военными кликами в удельных битвах. Все городское благосостояние поставлялось под покровительство местной святыни. О построении новгородского собора сохранилось в этом отношении выразительное предание. На куполе собора иконописцы изобразили Спаса с благословляющей рукой, но на другой день рука Его оказалась сжатой; два раза поправляли и оба раза рука опять сжималась; в третий раз услышали голос от образа: "Писари, писари! Не пишите Меня с благословляющей рукой, а пишите со сжатой; в этой руке Я держу весь Новгород; когда она раскроется, будет скончание граду." Новые русские праздники.
Обретение мощей русских угодников Божиих, строение знаменитых храмов,
чудеса, например, чудо Знамения Богородицы во время осады Новгорода в 1170
г., чудо Спасителя, Богоматери и Честного Креста в победе 1-го августа князя
Андрея Боголюбского над болгарами (1164 г.) и другие события делались
поводом к установлению новых праздников. К концу ХI или в начале ХII века
явился новый праздник перенесения мощей святителя Николая из Мир Ликийских в
город Бар (оно происходило в 1087 г. по случаю занятия Ликии турками),
праздник, которого греки не праздновали. Богослужебные особенности Русской церкви и развитие обрядности в религиозной жизни. Из вопросов Кирика епископу Нифонту и другим духовным лицам, церковного правила митрополита Иоанна II и других памятников описываемого времени узнаем разные особенности Русской церкви в совершении священнодействий сравнительно с позднейшим временем, обычаи, при том наблюдавшиеся, и вместе указания на крайнее развитие обрядности в религиозной жизни. Крещение младенца совершалось в 40-й день по рождении, если он не был очень слаб, и позднее, даже до трех лет. После наречения христианского имени всегда оставалось в употреблении другое мирское (славянское) имя. При крещении взрослых принято было оглашать инородцев в течение 40, а славянина в течение только 8 дней, вероятно, как лучше приготовленного к принятию веры. В 8-й день после крещения совершался обряд разрешения, состоявший, вероятно, в снятии с крещенного белой одежды и в омовении знаков миропомазания. Латинян, а равно отпадших от православия присоединяли к церкви чрез одно миропомазание. Касательно литургии известно, что ее можно было совершать даже на одной просфоре: вообще число просфор не было определено. Таинство Евхаристии было окружено высоким благоговением, которое возбуждало в Кирике иногда простодушные вопросы, например: можно ли попу служить, если он, поужинав, промолится всю ночь и не соснет? Можно ли давать причастие человеку, у которого гной идет из уст? Владыка Нифонт отвечал ему, что можно. Смущало также Кирика недоумение, можно ли причащать женщину, умирающую от родов, ранее 40 дней; ведено вынести ее в другую избу, обмыть и потом причастить. Обрядовый взгляд на покаяние выразился, между прочим, в дозволении супругам нести епитимии друг за друга. Было еще верование, что 10 литургий могут избавить от грехов за 4 месяца, 20 - за 8 месяцев, 30 - за целый год. Владыка Нифонт отвергал это верование, говоря, что богатый мог бы при этом грешить беспрепятственно, только расплачиваясь за литургии. Погребать умерших было принято до захождения солнца: "то бо есть последнее видит солнце до будущего воскресения," объяснил Нифонт. Святители находили нужным запрещать совершение сорокоустов заживо. Нельзя отсюда не замечать в юном русском христианском обществе слабого знакомства с духом православия и уже слишком крайнего преобладания обрядового направления. Церковные пастыри вынуждены были даже восставать против чрезмерного упования на обряды, в которых простота видела более доступные для нее и легкие способы к спасению без внутреннего религиозного развития. Так, в ХII веке стало нужно запрещать путешествия к святым местам, которые очень рано вошли у нас в благочестивый обычай. Нифонт новгородский советовал разрешать путешествия только немногим, с разбором, а его преемник святой Иоанн за обеты идти к святым местам велел даже налагать епитимии. Спор о постах в среду и пяток. Он долго занимал русское общество, и принадлежит к характеристическим явлениям времени. В 1157 г. ростовцы выгнали от себя епископа Нестора за то, что он, на основании действовавших в Греции древних строгих постановлений, не разрешал поста в среду и пяток даже по случаю великих праздников, кроме Пасхи, Пятидесятницы, Рождества и Богоявления Господня. Противником сего был некто Феодор, племянник смоленского епископа Мануила, который, на основании более позднего Студийского устава (Х в.), считал дозволенным разрешать пост не только для Господских и Богородичных праздников, но и для памятей великих святых. Митр. Феодор и патриарх оправдали учение Нестора. Но преемник Нестора Леонтий был еще строже: основываясь на правилах, в Х и ХI в. уже отмененных, он не хотел разрешать поста ни для каких праздников, и явилась, по выражению летописца, "ересь леонтинианская." В России его оспорили; он отправился для решения дела в Грецию, но и там тоже был осужден. В 1168 году спор о посте, затихший было на севере, с новой силой возгорелся на юге. Печерский игумен Поликарп с братией держались относительно постов правил Студийского устава. Митрополит Константин разделял напротив мнение Нестора. По предложению великого князя Мстислава, в Киеве собрался собор. Но на соборе мнения тоже разделились: одни с великим князем стали на сторону митрополита; другие, не желая досаждать ни митрополиту, ни великому князю, предоставляли распоряжения о соблюдении того или другого устава воле архиереев и игуменов по монастырям; третьи думали, что дело нужно перенести на суд патриарха. Мстислав закрыл собор без решения, но когда все несогласные с митрополитом разъехались. Поликарп был осужден на заточение. Этот поступок митрополита сильно встревожил противную партию, которая благоговела перед печерским игуменом за его святость. Святослав Черниговский даже прогнал своего епископа Антония за то, что он действовал заодно с митрополитом. Последовавшее вскоре взятие Киева войсками Боголюбского народ прямо объяснял гневом Божиим за Поликарпа. Правила Студийского устава относительно постов оставались господствующими в России до падения этого устава в следующем периоде. 5. Христианская жизнь. Влияние христианства на перемену нравственно-религиозной жизни русского народа.
Понятно, что обрядовое благочестие не могло сдержать особенно сильных
проявлению грубых страстей удельного времени. Это было тяжелое время усобиц;
опустошительные войны шли из года в год то там, то здесь. Князь, строивший в
своем городе церкви и монастыри, подававший милостыню, прославляемый
летописцем, как князь благочестивый, грабил и жег церкви и монастыри в чужом
уделе, истреблял чужих смердов и их животы, и потом на счет чужого добра и
чужих, православных же, святынь украшал свои святыни. То же самое делали
жители одного края с жителями другого. Видим множество жестокостей, в роде
ослепления Василька, братоубийства между князьями рязанскими, убиения князя
Игоря киевлянами, Андрея Боголюбского его дружинниками, ослепления
Ростиславичей владимирцами. В религии, в крестном целовании было
единственное ручательство мира и безопасности, но под влиянием страстей и
это ручательство оказалось не крепким; встречаем примеры грубого презрения к
клятве. Нарушив клятву, данную великому князю Изяславу II, Владимирко
Галицкий с насмешкой сказал его послам, указывая на крест, который целовал:
"Что мне сделает этот маленький крестик?" и после этого отправился к
вечерне. Видим имел большее уважение к духовенству, но и это уважение было
тоже не прочно. Ростислав, брат Мономаха, убил святого инока Григория за
обличение. Великий князь Святополк тоже за обличение мучил печерского
игумена Иоанна, а между тем этот князь славился своим уважением к Печерскому
монастырю. Сын его Мстислав замучил иноков того же монастыря Феодора и
Василия, услыхав, будто они нашли клад и не хотят отдать ему своей находки.
Остатки язычества. Вооружаясь против нравственных настроений общества, церковь должна была в то же время с особенной настойчивостью бороться против даже прямых остатков язычества. Это было время еще самого грубого двоеверия в народе. Многие по старой памяти ходили молиться под овины, к священным деревам, озерам и кладезям, сходились на языческие игрища и проч. Не забыты еще были и древние мифы; в "Слове о полку Игореве" говорится и о ветрах - Стрибожьих внуках, и о Дажьбоге, и о Хорее, которому прерыскивал путь волкодлак (оборотень) Всеслав полоцкий, и о Бояне - внуке Волоса, и о мифической силе стихий, к которым плачущая Ярославна (супруга Игоря) обращается, как к божествам, с воззванием: "почто господине?" Мы видели, как сильны еще были волхвы. Сам летописец разделяет народную веру в их силу, только, сообразно с новыми понятиями, приписывает эту силу дьяволу. О Всеславе полоцком он рассказывает, что мать "родила его от волхвования с язвой на голове, и волхвы сказали: навяжи на эту язву на уз, который пусть носит до смерти; Всеслав точно носит его до сих пор, от того он так и кровожаден." В другом месте летописец уверяет, что волхвования особенно бывают от женщин, повторяя языческие понятия о ведьмах. Церковь преследовала полуязыческие народные игрища и волхвов, но ее меры не могли проникнуть в недоступные недра семьи, где главным образом и хранилась языческая старина. Тут по-старому краяли (резали) хлеб, сыр и мед Роду и Рожаницам, молились домашнему очагу, употребляли разные заговоры и чародейные средства; приметы, обряды и поверья окружали всю домашнюю жизнь, так что проповедники прямо обличали народ в язычестве. Примеры благочестия в жизни русских князей и пастырей церкви.
При слабом усвоении христианства в народной массе не удивительно, что
примеры истинно христианской жизни за описываемое время известны нам
преимущественно между высшими классами и духовенством. Восходящее солнце
озарило еще только вершины - низменности лежали в прежнем мраке. Первый
пример нравственного возрождения под влиянием христианской веры представляет
нам сам Владимир. Из удалого вождя дружины, чуждого земле, какими были и он,
и все прежние князья, он стал первым земским князем нарядником*, который
думал с дружиной, епископами и старцами "о строи земляном," который и воевал
уже не из одной беззаветной богатырской удали, а для защиты своей страны,
стал "красным солнышком" народа. Его широкая натура, которая вела его прежде
к излишествам языческого разгула, теперь проявлялась в необыкновенном
благодушии и ласковости, о которых говорят и летопись, и старые былины. Это
был ласковый князь, у которого весьма был радушный прием и привет, добрый
кормилец нищих, покровитель слабых. Бедняк смело шел на его княжеский двор и
брал кушанье, питье и деньги. Этого мало: "дряхлые и больные, сказал князь,
не могут доходить до моего двора," и велел всякие припасы развозить для них
по городу. В праздники он ставил трапезы себе с дружиной, духовенству и
нищим. В своем церковном уставе, как мы видели, он тоже позаботился о
богадельнях и больницах. 15 июля 1015 года умер добрый князь и плакали по
нему все, знатные и убогие. Мощи его положены были в Десятинной церкви. По
следам Владимира пошли дети его, - второе христианское поколение русских
князей, - мученики Борис и Глеб, Мстислав, Ярослав с супругой Ириной, в
иночестве Анной, первой инокиней из русских княгинь. Следующие поколения
русских князей выставили из своей среды несколько святых, прославленных
церковью, каковы были: сын Ярослава Владимир Новгородский - строитель
новгородской Софии, просветитель Мурома Константин с чадами, сын
благочестивого Мономаха Мстислав, сын Мстислава Всеволод Псковский,
черниговские Игорь Ольгович и Святослав Давидович - в иночестве Николай
Святоша, Ростислав Смоленский, Андрей Боголюбский, Петр и Феврония Муромские
и другие. Между княгинями, кроме св. Ольги, Февронии и Ирины, прославились
святостью Анна, сестра Мономаха, подвизавшаяся в киевском Андреевском
монастыре, и Евфросиния, дочь Святослава Полоцкого, основавшая монастырь в
Полоцке, под старость путешествовавшая в Иерусалим и там скончавшаяся
(1173). Монашество. Но главным средоточием святой жизни были монастыри. За стенами монастыря грубым страстям давался полный простор; в монастыре был совершенно другой мир, где дух господствовал над плотью, мир дивных сказаний об иноческих подвигах, видениях, чудесах, сверхъестественной помощи в борьбе с бесовской силой. Подвиги монахов - богатырей духа - были поразительнее всех прежних подвигов богатырей физической силы, сияли, как выражался святитель Кирилл туровский, выше мирской власти. Этим объясняется стремление в монастырь всех лучших людей времени, стремление по крайней мере хоть перед смертью облечься в иноческий образ, которое церковь должна была даже сдерживать. Игумен Поликарп с трудом уговорил отказаться от пострижения великого князя Ростислава, представляя ему, что князьям Бог повелел жить в миру, творить суд и правду и соблюдать данную присягу. Умирая без пострижения, Ростислав горько жаловался на то, что его удержали от монашества. Некоторые поучения старались внушать, что не спасут человека один пост и черные ризы, когда он имеет злобу и неправду делает. Монастыри стали появляться у нас с самого начала христианства в Киеве и Новгороде. "Много монастырей, - говорит летописец, - поставлено от князей и бояр, но не таковы они, как те, которые поставлены слезами, постом и бдением." Таким монастырем, какой был нужен для юного христианского общества, со времен Ярослава и Изяслава явился монастырь Киево-Печерский, основанный Антонием и Феодосием. Преподобные Антоний и Феодосий.
Преподобный Антоний был родом из Любеча. Пострижение свое он получил на
Афоне, куда отправился для удовлетворения своего стремления к иноческому
совершенству. Игумен монастыря, в котором он подвизался, понял, какую пользу
его подвиги могут принести в России, и сказал ему: "Иди опять на Русь, и да
будет на тебе благословение Святой Горы, ибо от тебя имеют произойти многие
черноризцы." Антоний пришел в Киев, обошел все монастыри, но ни в одном не
нашел такой строгой жизни, к какой привык на Афоне, и в 1051 году поселился
в пещере недалеко от города. Скоро узнали о подвижнике люди, стали приходить
за благословением, а некоторые просились к нему на сожительство. Первый
поселился в его пещере пресвитер Никон, постригавший потом всех, кого
принимал Антоний. За ним пришел Феодосий. Устройство Киево-Печерского монастыря.
С самого же начала своего игуменства преподобный Феодосии принялся за
устроение монастыря. Число братии возросло до 100, и он позаботился
введением между ними общежития. По его просьбе, Ефрем прислал из Царьграда
устав Студийского монастыря, который и был положен в основание жизни в
Печерском монастыре. Святой игумен принимал живейшее участие в спасении
каждого брата, давал каждому спасительные советы, поучал братию в церкви;
свои поучения говорил он тихо, с мольбой; во время обличительной речи из
глаз его текли слезы. Он часто обходил келии, чтобы узнать, нет ли у кого,
сверх общих, своих вещей, пищи или одежды, и все подобное предавал огню. Значение Киевской обители. Печерский монастырь мало-помалу сделался образцом для всех других монастырей и получил огромное влияние на религиозность русского народа вообще. Из него аскетическая настроенность распространялась и в обществе; благочестие понималось в тех именно формах, в каких проявлялось оно здесь. По своей славе он считался старейшим между всеми монастырями; в ХII веке игумен его Поликарп получил сан архимандрита. Из Печерской обители брали игуменов в другие монастыри и иерархов для епархий; более 50 человек из ее иноков занимали епископские кафедры; выходцы из нее всюду разносили ее дух, устав, и творения ее подвижников Иакова, Нестора, Симона, Поликарпа. Каждый ее постриженник, где бы ни довелось ему жить, хранил к ней трогательную любовь и старался по крайней мере под старость, перед смертью воротиться в ее стены. Симон Владимирский называет блаженными тех, которые погребаются в священной печерской земле. В письме к иноку печерскому Поликарпу он писал: "Кто не знает красоты церкви владимирской и другой суздальской, которую я выстроил? Сколько городов и сел принадлежат им! По всей земле той собирают десятину, и всем этим владеет наша худость. Но пред Богом скажу тебе, всю эту славу и власть вменил бы я в прах, лишь бы Бог привел мне хоть хворостиною торчать за вратами или сором валяться в монастыре Печерском и быть попираемому людьми." По мере распространения славы своей обитель обогащалась пожертвованиями князей и других благочестивых людей и стала богатейшим монастырем в России. Князь Ярополк Изяславич дал ей три волости, дочь его - 5 сел, Ефрем епископ суздальский - двор в Суздале с церковью и селами. Монастырь получил возможность возводить богатые постройки и совершать дела благотворительности в самых обширных размерах. Другие замечательные монастыри.
Вслед за Киево-Печерским монастырем возникали новые обители во всех русских
городах, преимущественно с половины ХII века. В одном Киеве их было до 17; в
Переяславле и Чернигове было по 4 монастыря, в Галицком княжестве 3, в
Полоцке, по житию святой Ефросинии, значится тоже 3, кроме ее Спасского
монастыря, а в Смоленске, по житию святого Авраамия смоленского и по
летописи - 5 монастырей. Преподобный Авраамий подвизался к концу ХII и в
начале ХIII в. Раздав свое богатство нищим, он несколько времени юродствовал
по улицам, потом поступил в монастырь. Здесь, постоянно занимаясь книгами,
он дошел до такой мудрости, что сделался любимым учителем и священником
всего города. Из зависти к его славе, против него восстало городское
духовенство и обвинило его перед епископом в ереси, но он скоро был оправдан
своим благочестием и чудесами, и был поставлен игуменом Ризположенского
монастыря, который своим мудрым управлением успел довести до высокого
духовного совершенства. В юго-западной Руси возникновение обителей
стеснялось набегами половцев и усобицами князей. Благочестивые иноки любили
уходить для основания монастырей особенно на север, где было более покоя, и
где, кроме того, сама природа с своими лесами представляла прекрасные места
для монашеских подвигов. |