Исторические параллели

Сегодня в гостях у наших читателей давний друг «Советской России», известный историк, про-фессор И.Я.ФРОЯНОВ. И он рассказывает, как тесно переплетается прошлое и настоящее в судьбе Рос-сии.
«Царство без грозы, что конь без узды...»
— Игорь Яковлевич, накануне 60-летия Победы высказывалась мысль, что пришла пора, наконец, воздать должное и Верховному Главнокомандующе-му генералиссимусу Сталину. А как вы относитесь к идее такой запоздалой исторической реабилитации?
— Лучше поздно, чем никогда. Восстановить доброе имя того или иного исторического деятеля подчас очень непросто. Ведь история полна анало-гий, а сравнение с великими предшественниками может показаться «некомфортным» для ничтожных наследников московского трона. Может быть, поэто-му в исторической науке, как ни в какой другой, так много клеветы, наветов и злобных вымыслов, изго-товленных под сиюминутный политический заказ. Особенно, на мой взгляд, не повезло двум крупней-шим фигурам русской истории: Иосифу Сталину и Ивану Грозному. Именно по отношению к ним потом-ки оказались столь же невежественны, сколь и не-благодарны.
Между тем заслуги этих людей просто неоце-нимы. Я утверждаю, что если Сталин трижды спас Россию, то Иван Грозный в свое время спас Россию в трех ее ипостасях.
— Это настолько противоречит устоявшимся взглядам, что давайте остановимся на этом тезисе поподробнее. И начнем со Сталина.
— По крайней мере две заслуги Сталина не оспариваются даже его врагами: победа над Герма-нией во второй мировой войне (точнее, над объеди-ненной Европой под предводительством Гитлера) и создание ракетно-ядерного щита в ответ на ядерный шантаж Соединенных Штатов в холодной войне. Это предопределило дальнейшее существование нашей страны как суверенного независимого государства.
Но была еще и третья победа Сталина, кото-рая по достоинству не оценена нашими современни-ками: Сталин спас Россию от Троцкого и К*, которые вынашивали бредовые идеи мирового революцион-ного пожара. Они собирались спалить Россию, ис-пользовав ее в качестве запала мировой революции и установить «новый мировой порядок» в виде «Всемирной республики Советов».
— То есть, в начале ХХ века Троцкий вынаши-вал те же самые планы, которые осуществили Гор-бачев и Ельцин в конце столетия?
— В принципе — да, но с различием конкрет-ных обстоятельств. По существу, ведь тогда Троцкий и его единомышленники (как впоследствии Горбачев и Ельцин), пытались реализовать на практике один из вариантов «глобализации». Это прямо вытекает из троцкистской идеи «перманентной революции».
Сталин же, условно говоря, «национализиро-вал» Октябрьскую революцию, осуществив план по-строения социализма в отдельной стране. И эта на-ционализация сохранила Россию как субъект миро-вой истории.
Таким образом, в первой половине ХХ века трижды гибель грозила нашему государству, и все три ситуации требовали от правителя России колос-сальной государственной воли, прозорливости и му-жества для принятия правильного решения. И на этих трех перевалах российской истории Сталин действительно предстает как выдающийся государ-ственный деятель.
— Да, получается как в известной притче. Чем отличается небесный Спаситель от земного? И того, и другого вспоминают в минуту смертельной опасно-сти. Различие же в том, что, едва миновала опас-ность, о Боге забывают, а героя втаптывают в грязь. Отчего же народ так несправедлив к своим спасите-лям?
— Виноват не народ, а те, кто присвоил себе право говорить от его имени. Я имею в виду извест-ного рода политиков, придворных историков и бел-летристов от истории. Как я уже говорил, историче-ская наука во все времена была очень политизиро-вана и зависела от господствующих политических взглядов. Поэтому не стоит удивляться, что в отече-ственной историографии конца XIX—начала XX сто-летий в основном был в моде либерально-западнический подход к событиям русской старины.
Беда лишь в том, что чужим аршином русской истории не измерить. Россия не Европа, к России и к русским правителям история предъявила совершен-но иной счет. На нашу страну накатывались волны вражеских нашествий, то с юга, то с запада, то с вос-тока. Причем каждое такое нашествие ставило во-прос: быть или не быть России?
По этой причине в средневековой Руси сло-жился совершенно иной тип общественных отноше-ний: не «договорные», не «правовые», а — «служеб-ные». «В службе — честь!» и «Служить до смерти» — вот принципы, которыми руководствовались все сословия средневековой Руси. А из гражданских прав у всех сословий было только одно неоспоримое право — сложить голову за свою Родину.
Русский же царь воспринимался лишь как пер-вый слуга Отечества. И свою царскую миссию он рассматривал как служение Богу, своей стране и своему народу. Вот как это сформулировал Иван Грозный в своем втором послании князю Курбскому: «Ничем я не горжусь и не хвастаюсь и ни о какой гордости не помышляю, ибо я исполняю свой цар-ский долг и не делаю того, что выше моих сил».
Далее в том же послании, опровергая клевету Курбского о жестокостях царя, Иван Грозный пишет о себе: «Никаких козней для истязания христиан мы не придумываем, а напротив, сами готовы пострадать ради них в борьбе с врагами не только до крови, но и до смерти».
И это были не пустые слова. Да, русские госу-дари порой бывали суровы, но так же суровы они были в первую очередь к себе, к своей семье и к своим близким. Все подчинить службе — таков прин-цип. И даже родственные чувства не заслоняли этого принципа, государи русские в первую очередь дума-ли о благе подданных, а не об интересах своих близ-ких. Таков был царь Иван, таков был и Сталин.
— Вы, видимо, имеете в виду знаменитый от-вет Сталина на предложение немцев обменять его сына Якова, попавшего в плен, на фельдмаршала Паулюса? Ведь Сталин тогда якобы сказал: «Я сол-дата на фельдмаршала не меняю».
— Я не знаю, была ли такая фраза произнесе-на дословно, — ведь немцы, говорят, просили в об-мен на Якова не Паулюса, а попавшего в плен не-мецкого лейтенанта, родственника Гитлера. Но это детали, а смысл ответа Сталина легенда воспроиз-водит точно: ни родственникам, ни близким друзьям никаких привилегий по сравнению с другими поддан-ными. В этом отношении Сталин продолжал тради-цию жертвенного служения России, заложенную еще царем Иваном Грозным.
Вот подобный, тоже очень характерный эпизод из далекого прошлого. Один из любимых опричников царя, Василий Грязной, по своей неосторожности угодил в плен к татарам. Татары запросили за него 100 тысяч рублей (по тем временам — колоссальная сумма) или обменять его на пленного татарского военачальника Дивея. В ответ на это царь Иван по-сылает Василию Грязному такой ответ: «Писал ты, что за грех взяли тебя в плен, так надо было, Ва-сюшка, без пути средь крымских улусов не разъез-жать; а уж как заехал, не надо было спать...». То есть — сам виноват, что попался, и нечего на Бога кивать.
А далее царь пишет, что уж так и быть, тысячи две он за него выкуп даст, а больше — ни-ни! Про 100 тысяч — и не думай! И то дорого, так как раньше за таких, как Грязной, по пятьдесят рублей давали.
Отдавать же татарского военачальника Дивея в обмен на своего любимца Василия Грязного царь Иван и вовсе не собирается, и вот почему. Царь Иван пишет: «И тебя ведь на Дивея выменять не на пользу христианству — во вред христианству: ты один свободен будешь, да приехав, лежать станешь из-за своего увечья, а Дивей, приехав, станет вое-вать да несколько сот христиан получше тебя пле-нит. Какая в том будет польза?»
Полное подчинение своей личности служению Отечеству — это давняя традиция русского само-державия, и наиболее ярко она воплотилась в дея-тельности Ивана Грозного, Петра Великого и Иосифа Сталина.
— Однако вы сейчас назвали самые жестокие фигуры русской истории, которые у современного человека ассоциируются с массовыми репрессиями и беспощадным террором.
— Это происходит от подмены понятий «гроз-ный» на «жестокий», которые не равнозначны друг другу. Прозвание «Грозный», на мой взгляд, приме-нимо и к царю Ивану Васильевичу, и к императору Петру Алексеевичу, и к генеральному секретарю Ио-сифу Виссарионовичу.
Но быть грозным для врагов государства — это долг царский. Вот как об этом пишет царь Иван Ва-сильевич своему политическому оппоненту Курбско-му: «Как же ты не смог этого понять, что властитель не должен ни зверствовать, ни бессловесно сми-ряться?» И далее в том же первом послании царь Иван Васильевич пишет: «Ибо всегда царям следует быть осмотрительными: иногда кроткими, иногда жестокими: добрым же — милосердие и кротость, злым же — жестокость и муки. Если же нет этого, то он не царь. Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло — бойся, ибо царь не напрасно меч носит — для устрашения злодеев и ободрения добродетельных».
Надо сказать, что именно те государи россий-ские, которые так понимали свой долг и исповедова-ли принцип «противодействия злу силой», — вот именно эти люди, эти выдающиеся политические деятели оказались жертвами посмертных политиче-ских наветов. Они были оклеветаны и оболганы впо-следствии историками либерально-западного толка.
И в первую очередь имена этих государствен-ных деятелей нуждаются в исторической реабилита-ции. Эта реабилитации нужна даже не столько лично царю Ивану, сколько нам, живущим на переломе ис-тории. Сегодня Россия вновь стоит на историческом перекрестке и решает: какую дорогу избрать? И от того, кого из исторических деятелей сегодня русское общество возьмет за образец — князя Курбского или царя Ивана, «иудушку» Троцкого или генералисси-муса Сталина, — зависит судьба России.
И ведь что примечательно — потоки грязи на Грозного или на Сталина, в основном, выливали их неблагодарные потомки. А большинство современ-ников с пониманием относилось к их деятельности. Вот, в частности, что писал по этому поводу совре-менник Ивана Грозного: «Не мочно царю без грозы быти: как конь под царем без узды, тако и царство без грозы».
Поэтому я полагаю, что в исторической реаби-литации нуждается сам тип «грозного русского госу-даря» — грозного для врагов и любимого народом.
А традиция подобного народного царя в отече-ственной истории начинается именно с Ивана Гроз-ного и заканчивается Сталиным. Грозный и Сталин — это два маяка русской истории, которые отмечают начало и конец героического периода нашей истории — время, когда грозной для врагов стала сама наша страна.
«Иван, ты не прав...»
— И все же, боюсь, репутация царя Ивана уже так подмочена кровью, что тут не помогут никакие ссылки на «историческую необходимость».
— Не понять ни той эпохи, ни личности самого Ивана без анализа событий предшествующих вре-мен Ивана III и Василия III. На мой взгляд, мы имеем дело с единым историческим периодом, который да-тируется концом XV—серединой XVI века, вплоть до введения опричнины.
Между тем современные историки, в том числе заслужившие репутацию знатоков эпохи Ивана Гроз-ного, пытаются разорвать живую связь времен. Один из них, например, утверждает, что только исследо-вание второй половины XVI века позволит дать ответ на вопрос о «сущности репрессивного режима оп-ричнины и значении террора с точки зрения истори-ческих судеб страны». Это не так. Подобное хроно-логическое ограничение может дать все что угодно, только не правду об Иване Грозном.
В чем же общая основа периода, датируемого концом XV—серединой XVI века? В это время в на-шей стране исключительно остро развернулась ре-лигиозно-политическая борьба, которая определила дальнейшую судьбу России.
Дело в том, что в 1471 году в Новгород по при-глашению новгородцев прибыл на княжение литов-ский или, точнее, литовско-русский князь Михаил Олелькович. В его свите находился некий Схария. Вслед за Схарией приехали в Новгород и его едино-мышленники (Моисей Хануш, Иосиф Шмойло и пр.). Вот эти люди и посеяли в Новгороде еретическое учение, которое и в летописях, и в исторической ли-тературе получило название «ереси жидовствую-щих». Впервые это определение, кстати, дал Иосиф Волоцкий, впоследствии причисленный Русской пра-вославной церковью к лику святых.
Эта ересь уже через несколько лет стала серь-езной угрозой для всего российского государства.
— Неужели московское царство готово было рухнуть от одной только чужой идеологии? Похоже, наши пращуры были не очень-то крепки в своей ве-ре.
— Не судите их столь строго. Потому что чуж-дая идеологическая начинка была подсунута им в привычной христианской упаковке. Не мудрено, что на нее попались многие простые священники, не ис-кушенные в богословских тонкостях.
Вообще, историки не пришли к единому мне-нию — что же скрывалось тогда за «ересью жидов-ствующих»? Высказывались разные точки зрения. Некоторые авторы с гордостью писали, что на самом деле через Новгород в нашу страну проникало про-тестантское вероучение и что, таким образом, Ре-формация в России началась даже раньше, чем в Западной Европе. Мне такие утверждения кажутся большой натяжкой. Неверно и мнение, что якобы Схария в Новгороде просто проповедовал иудаизм. Эту ересь нельзя отождествлять с иудаизмом.
Я думаю, что прав был историк-эмигрант Кар-ташев, который писал про «ересь жидовствующих» так: «Это было вольномыслие под еврейским со-усом».
Но надо признать, что это было опасное по своей сути учение. Приверженцы ереси отдавали предпочтение Ветхому Завету перед Новым Заве-том, отвергали Святую Троицу, не верили в божест-венную природу Господа нашего Иисуса Христа, смеялись над поклонением иконам, мощам и другим святыням, ополчились на монастыри и церковнослу-жителей. Словом, это была критика самих основ Православия с оттенком иудаизма.
— Да это просто какое-то сборище членов «Союза воинствующих безбожников»! Колокола они, часом, не срывали? Церкви не рушили?
— Нет! Как выяснилось позже, они метили вы-ше — разрушить русское государство. Из «ереси жи-довствующих» вытекали реформы, направленные в первую очередь на изменения традиционного госу-дарственного строя Московской Руси и в первую очередь отношений между церковью и государством. К концу ХV века главным нервом русского государст-ва была неразрывная связь трех звеньев: самодер-жавия, церкви и православной веры. Стало быть, когда еретики целились в церковь, то всякий раз они наносили удар и по государству. Таким образом, объективно проповедь ереси должна была привести к разрушению всей политической системы русского общества.
Но вот ведь в чем дьявольская изобретатель-ность этих людей: в своих целях они использовали великокняжескую власть, более того, публично они выступали за укрепление самодержавной власти!
— Ну, здесь просто напрашивается аналогия с перестройкой: «Больше социализма!» тогда кричали именно те, кто этот социализм больше всего и нена-видел. Кстати, подвижники «нового мышления» ис-пользовали тот же принцип: нападая на КПСС, они метили в Россию.
— Видимо, приемы идеологической войны ма-ло изменились за последние 500 лет. Вот и тогда, пять веков назад, проповедники ереси в первую оче-редь стремились распространить свое учение среди духовенства — идеологических, так сказать, работ-ников средневековой Руси.
Но именно эти-то попы и подвели своих ино-земных патронов. Ведь идеологи ереси рассчитыва-ли, что распропагандированные ими рядовые ба-тюшки образуют некое подобие тайного общества и будут в тайне вербовать своих новых сторонников. При этом, чтобы не возбуждать подозрений, вовле-ченным в ересь предписывалось на людях соблю-дать все православные обряды.
— Ну, точь-в-точь — двоемыслие столичной интеллигенции накануне перестройки: прилюдно они истово исповедовали ортодоксальный марксизм, а в своем кругу, втихаря, сладострастно пересказывали друг другу передачи радио «Свобода».
— Тогда, полтысячи лет назад, иностранных конспираторов подвело незнание русской специфи-ки: вовлеченные в ересь попы выболтали все тайны, как часто бывает на Руси, «по пьяному делу». Напи-лись и, как выражается современник, «стали урека-теся», то есть спорить в присутствии непосвящен-ных.
Понятно, что об этом вскоре стало известно новгородскому архиепископу Геннадию. Он отреаги-ровал очень быстро — произвел дознание и оповес-тил об этом Москву. Но — тщетно! Москва молчала.
— Ну, все совсем как у нас в 80-е годы!
— Оказалось, что ересь уже успела пустить глубокие корни в московских верхах. Сам великий князь Иван III сочувствовал еретикам. Он даже пере-вел в Москву из Новгорода двух основных проповед-ников ереси, и, как сказали бы сегодня, назначил их на ответственные посты в центральном идеологиче-ском аппарате: протопопа Алексея сделал протопо-пом Успенского собора — главного тогда, митропо-личьего храма Кремля, а Дениса — протопопом дру-гого кремлевского собора — Архангельского.
При этом для великого князя отнюдь не со-ставляли секрета идейные шатания этих протопопов. Что касается Алексея и Дениса, то они просто-напросто изъявили желание «обрезаться», то есть даже формально принять новую веру. От этого шага их удержали главари ереси, резонно указав, что если случится дознание, то уж от такой очевидной улики отвертеться не удастся. Тем не менее Алексей в кру-гу своих единомышленников стал зваться Авраамом, а жена его — Сарой. И вот этот Алексей-Авраам стал служить в главном кремлевском соборе.
В это время в среде высшей кремлевской бю-рократии уже образовалось целое еретическое со-общество под покровительством самого великого князя. В это сообщество входили: посольский дьяк (министр иностранных дел) Федор Курицын, невестка царя Елена Волошанка, видные представители мос-ковской бюрократии — дьяки Истома, Сверчок и дру-гие, — а также князь Ряполовский — видный полити-ческий деятель того времени, и князья отец и сын Патрикеевы.
Эта группа еретиков вынашивала планы захва-та власти, для чего они собирались посадить на пре-стол Дмитрия — сына Елены Волошанки и покойного Ивана Молодого.
То был момент, который мог стать переломным для всей дальнейшей исторической судьбы России. Не случайно весьма осведомленный в некоторых исторических тонкостях современный историк Лев Поляков в своем фундаментальном труде «История антисемитизма» пишет: «В течение длительного времени было похоже, что благосклонность Ивана III распространялась на партию Елены и Дмитрия». А дальше Л.Поляков ставит очень характерный вопрос: «На каких путях в таком случае могли оказаться судьбы Святой Руси?»
Таким образом, в конце ХV века в спорах о догматах веры решался вопрос об исторической судьбе нашей страны.
— Но если действительно в нашу страну в то время был занесен извне идеологический вирус, то почему для этого был выбран именно конец XV ве-ка?
— А что это был за исторический момент — ко-нец XV века? Это было время, о котором К.Маркс писал, что изумленная Европа обнаружила на своей восточной окраине появление мощного государства. То есть с этого времени Россия выходит на между-народную арену как мощная мировая держава. Есте-ственно, наши европейские соседи занервничали и отреагировали, как умели. Именно с «ереси жидов-ствующих» начинается систематическое наступле-ние Запада на Россию, которое попеременно прини-мало форму то «холодной», то — «горячей» войны.
И «ересь жидовствующих», на мой взгляд, бы-ла первым опытом информационно-психологической агрессии против нашей страны. Скажу больше, то была первая попытка взорвать Россию изнутри.
К счастью, в конце XV—начале XVI века ерети-ков удалось подавить. Это произошло, в основном, благодаря усилиям архиепископа Новгородского Геннадия и, особенно, настоятеля Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого. Они мобилизовали общественное мнение, подняли мощную волну про-тестов и недвусмысленно обличили Ивана III в по-пустительстве еретикам.
— То есть и тогда нашлись люди, которые ска-зали царю: «Иван, ты не прав»?
— Да, и я бы этих людей назвал великими ге-роями отечественной истории, спасшими страну и народ.
Попутно тогда удалось разрешить и еще один важный для русского общества вопрос: какие меры использовать для борьбы с ересью? Мнения по это-му поводу тогда разделились. Так крупный духовный авторитет Нил Сорский призывал вступать с ними в диалог и увещевать исключительно словом. Иной позиции в отношении еретиков придерживался архи-епископ Геннадий, он требовал: «Только жечь и ве-шать!» После долгих колебаний Иван III поддержал последнюю точку зрения.
Таким образом, впервые на Руси был осущест-влен принцип, что «ересь должна подавляться не словом, а силой». Словом с ней мало что можно бы-ло поделать, поскольку еретики очень искусно мас-кировались под православных. Жизнь, на мой взгляд, доказала правоту митрополита Геннадия и преподобного Иосифа Волоцкого. Ересь тогда уда-лось подавить.
«Дело кремлевских врачей»
— Однако окончательно ересь на Руси так и не удалось вывести?
— Увы, этот идейный вирус оказался очень жи-вучим, а русский человек — доверчивым. И хотя в начале XVI века главные еретики были казнены, но с самой ересью отнюдь не удалось покончить. Еще очень много скрытых приверженцев ереси остава-лось в высших эшелонах власти.
Ересь ушла в подполье и время от времени давала о себе знать. Причем буквально рядом с тро-ном. Так при Василии III (сыне Ивана III) большую власть и влияние на государя приобрел Вассиан Патрикеев — видный приверженец «ереси жидовст-вующих». Он еще в прежнее правление, можно ска-зать, приобрел статус «жертвы политических ре-прессий», поскольку в наказание был вместе с отцом насильно пострижен в монахи и отправлен в один из заволжских монастырей. Что, впрочем, не помешало ему вернуться в Кремль при новом великом князе и стать его фаворитом.
Однако и на этот раз ересь была подавлена, а Вассиан Патрикеев решением соборного суда ока-зался в темнице Волоколамского монастыря, где, по-видимому, и умер.
Вскоре после этого очередного разгрома ереси Василий III скончался, причем при загадочных об-стоятельствах. У него появилась болячка на «стегне» (бедре). Его стали лечить иностранные лекари и «залечили» до смерти. Во всяком случае, такое мне-ние сложилось у современников.
Создается впечатление, что смерть шла за го-сударем буквально по пятам. Когда он уже больной возвращается в Москву, для него через Москву-реку наводят мост — и этот мост, по непонятной причине, подламывается как раз под царскими санями.
Непонятно также, почему, когда больной Васи-лий III возвращается в Москву, туда уже собралось большое количество иностранных дипломатов и вся-кого рода иноземных гостей, будто кто-то заблаго-временно оповестил их о грядущей княжеской кончи-не. После смерти великого князя возникла молва, что его отравили.
— "Дело кремлевских врачей"?
— «Дела» не было, но были загадочные смер-ти, «странные» случаи.
Начну с Ивана Молодого. Иван Молодой (сын Ивана III) страдал ногами. Лечить его взялся ино-странный лекарь, некий «мистро Леон». После каких-то примочек Иван Молодой умер. Кому это было вы-годно? Это было выгодно еретической партии Елены Волошанки, поскольку открывалась возможность по-садить на престол сына Волошанки — юного Дмит-рия.
Василия III, как мы уже говорили, похоже, тоже кто-то намеренно отправил на тот свет. Кому это бы-ло выгодно? Это было выгодно удельным князьям, которых поддерживали еретики. Мало кто сомнева-ется в том, что мать Ивана Грозного Елена Глинская была отравлена. Кому это было выгодно? Это было выгодно Владимиру Старицкому и его матери, кото-рые дружили с еретиками.
Летом 1553 года произошла новая «случай-ность»: нянька уронила в реку первенца Грозного — младенца Дмитрия, и он захлебнулся. Выгодно это было врагам Грозного.
А дальше все та же история: жена Ивана Гроз-ного Анастасия отравлена, сам Грозный тоже, скорее всего, был отравлен (после его смерти ходили такие слухи), царевич Дмитрий погиб в Угличе при стран-ных обстоятельствах. Историки допускают, что и царь Федор Иванович умер не своей смертью.
Не слишком ли много «случайностей»? Не охо-та ли это на московских правителей?
Но вернемся, как говорил летописец, «на прежнее».
Важно отметить, что к моменту воцарения Ивана Грозного ересь в московских верхах отнюдь не была истреблена, она лишь затаилась и ждала своего часа. После воцарения юного монарха вокруг него тоже продолжалась цепь загадочных «случай-ностей».
Сам Иван был венчан на царство в январе 1547 года, то есть спустя 1,5 года после достижения совершеннолетия (совершеннолетними тогда счита-лись достигшие 15 лет). Значит, какая-то группировка была настолько могущественна, что целых полтора года этому сопротивлялась.
После венчания Ивана IV на царство в Москве последовали пожары, и есть свидетельства, что при-чиной их были поджоги. Возбужденная толпа, искус-но направляемая подстрекателями, убила родствен-ника царя боярина Глинского и направилась к Ивану — у молодого царя сложилось впечатление, что хо-тели убить и его.
Во время этого пожара чуть было не погиб очень близкий к молодому царю человек, выдаю-щийся духовный деятель митрополит Макарий. Его сперва хотели укрыть от огня в тайнике. Но там, как пишет летописец, «был жар велик». Однако почему-то другие люди нашли укрытие в этом тайнике и «жар велик» для них оказался не помехой. А Мака-рия стали спускать с кремлевской стены на веревках, веревки оборвались и один из самых верных спод-вижников молодого царя едва не погиб.
Уж очень много странных совпадений.
— Если я правильно догадался, то «грозным» молодого царя сделали эти первые впечатления от «хождения во власть»? Царь ожесточился и стал ка-рать направо и налево?
— Такая точка зрения имела место в отечест-венной историографии. У нее только один недоста-ток — она не имеет ничего общего с историческими фактами. А они свидетельствуют, что страдания на-рода, пожары, неустройства, загадочная гибель близких людей не прошли бесследно — на молодого царя все это действительно произвело очень боль-шое впечатление. Даже много лет спустя царь Иван говорил об этом так, словно это было вчера: «И от этого вошел страх в душу мою и трепет в кости мои...».
Но вопреки распространенному историческому мифу юный царь не ожесточился и не озлобился. Дальше он продолжает: «...и смирился дух мой и умилился, и познал свои согрешения и прибег к свя-той соборной апостольской церкви и припал к Божию человеколюбию и к пречистой Богородице и ко всем святым».
И это не пустые слова: «...припал к Божьему человеколюбию», потому что в это время в молодом царе действительно произошел нравственный пере-ворот и духовный подъем — об этом имеются много-численные исторические свидетельства. Иван решил как царь «свести всех людей в любовь». Его душа была открыта добру и любви к ближним. Последова-ли «Соборы примирения», на которых все, даже за-клятые враги, прощали друг другу обиды и объеди-нялись для новой жизни.
Обратите внимание — это важный момент. Ведь когда и Грозного и Сталина сегодня мажут чер-ной краской, то макают кисть в одно и то же ведро: и того и другого в наше время силятся изобразить па-раноиками и едва ли не буйно помешанными, кото-рые, дескать, творили жестокости вследствие своей больной психики.
— То есть и Сталина, и Грозного сегодня стре-мятся посмертно запихать в психбольницу? В ХХ ве-ке это называлось «карательная психиатрия».
— Да, и таким образом, стремятся принизить значение этих исторических фигур. На самом же де-ле, как я уже говорил, Иван Грозный был глубоко ре-лигиозным человеком и, исповедуя принцип христи-анского всепрощения, он очень часто «отпускал ви-ну» даже своим самым заклятым врагам.
А карал он отнюдь не по личной злобе, а по су-ровой государственной необходимости. В это время рядом с царским троном вновь поднимает голову ересь, своим происхождением связанная с «ересью жидовствующих».
Именно с этой опасностью, помимо прочего, была связана и карательная экспедиция Ивана в Новгород, и политика «избранной рады» (кружка ближайших советников царя, стремившихся ограни-чить власть самодержца), и интрига, связанная с по-пыткой посадить на престол двоюродного брата царя — Владимира Андреевича Старицкого.
Именно при дворе Владимира Старицкого на-ходили приют и убежище еретики. Там, по существу, образовалось целое еретическое гнездо, а дворяне Борисовы — родственники Владимира Андреевича по материнской линии — были видными деятелями ереси.
Вот перед лицом явной угрозы Самодержавию и Православию царь Иван восстал против своих бывших «друзей», которые, по всей видимости, тай-но покровительствовали еретикам. И с этого време-ни царь Иван открыто и решительно встал на защиту трех святынь, на которые покушались еретики: на защиту Самодержавия, Церкви и Православия. И вся дальнейшая деятельность царя Ивана проникнута пафосом этой борьбы. И его репрессии, и учрежде-ние опричнины невозможно понять, если не прини-мать во внимание борьбу Ивана Грозного за чистоту веры, за укрепление самодержавного, то есть неза-висимого и суверенного государства, борьбу царя Ивана за Святую Русь. Это же царь Иван завещал и своим сыновьям («Духовная», 1572 год): «То всего больше знайте — православную христианскую веру держите крепко, за нее страждите крепко и до смер-ти».
— Какая-то на Руси сложилась печальная за-кономерность: как ни начнут у нас укреплять госу-дарственность, так непременно закончат опричниной и массовыми казнями.
— Введение опричнины было обусловлено тем, что царю пришлось бороться против разветв-ленного заговора, который пустил корни во многие поры русского общества. Особенно вовлечена в него была боярская верхушка и высшая московская слу-жилая бюрократия. В этих условиях царю Ивану тре-бовался охранный корпус, не зараженный ересью.
Что же касается масштабов «ивановских ре-прессий», то современные исследователи, исходя из «синодика опальных», сделали подсчет, и оказалось, что в «годы массового террора» было казнено около 3—4 тысяч человек. Для сравнения: в течение одной только Варфоломеевской ночи в Париже было ис-треблено более 2 тысяч человек.
Поэтому судить об отдаленной исторической эпохе надо исходя из понятий, привычек, представ-лений того времени.
— И в заключение, Игорь Яковлевич, как в дальнейшем сложилась судьба ереси в России?
— Видоизменяясь и приспосабливаясь, ересь, как антирусская идеология, затаилась в теле России и следы ее можно заметить и в последующие време-на: и в Смутное время, и в окружении Петра I, и при дворе Александра I, и позже.
Только если в ХV веке это было «вольномыс-лие под еретическим соусом», то с ХVIII — уже под масонским соусом. Россия и до сих пор еще не на-елась этим варевом...
_________________________________

"СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" N 84 (12699), четверг, 23 июня 2005 г.

Беседу вел соб. корр.
Сергей ИВАНОВ.
Санкт-Петербург.