Въ нашей духовной литературѣ существуетъ весьма важный пробѣлъ въ томъ отношеніи, что трудно въ ней отыскать указаніи и разъясненій, какимъ способомъ, какими незримыми психологическими путями усвояется вѣрующими спасительная сила страданій Христовыхъ, какъ воздѣйствуетъ страждущій Спаситель на души своихъ послѣдователей.

Въ этомъ случаѣ догматъ о страданіяхъ Христовыхъ раздѣляетъ въ нашей да, кажется, и въ инославной богословской литературѣ общую судьбу всѣхъ другихъ догматовъ. Всѣ они, какъ извѣстно, отличаются невыясненностью со стороны своего нравственно-просвѣтительнаго и развивающаго значенія для христіанъ.

Во всѣхъ существующихъ изложеніяхъ христіанскихъ догматическихъ истинъ пропускается весьма важная идея о связи между каждымъ догматомъ и извѣстными добродѣтелями и духовно-нравственными настроеніями, а слѣдовательно и о связи догматическихъ истинъ съ дѣломъ нашего спасенія. Едва-ли кто будетъ спорить, что каждый догматъ есть источникъ горячихъ религіозныхъ чувствъ, источникъ назиданія, воодушевленія и нравственнаго подъема. Каждый догматъ связанъ съ извѣстными сторонами нравственной жизни и, такъ сказать, питаетъ ихъ и возгрѣваетъ, такъ что изъятіе или искаженіе въ христіанскомъ вѣроученіи любого догмата необходимо должно повести къ искаженію или ослабленію соотвѣтствующихъ сторонъ нравственной жизни, что и наблюдается у еретиковъ и невѣрующихъ[1].

Итакъ, попытаемся въ настоящій разъ посильно уяснить нравственно-воспитательное и спасительное значеніе для насъ Христовыхъ страданій. Мы знаемъ, что средоточіемъ и самымъ важнымъ моментомъ ихъ являются крестныя муки нашего возлюбленнаго Спасителя. Что же означаютъ эти муки, въ чемъ спасительная сила креста Господня? Великій апостолъ Павелъ, этотъ богодухновенный истолкователь спасительнаго для насъ смысла христіанства, даетъ незамѣнимое руководство и въ настоящемъ случаѣ. Въ слѣдующихъ краткихъ, но весьма выразительныхъ и многознаменательныхъ словахъ его вполнѣ обозначается спасительное значеніе креста Господня. «Крестомъ, говоритъ святый апостолъ, мнѣ міръ распяся и азъ міру» (Галат. 6, 14).

Такимъ образомъ, спасительная сила крестныхъ страданій Господнихъ, по изъясненію апостола, заключается съ томъ, что они распяли, умертвили, сдѣлали какъ бы несуществующимъ міръ въ глазахъ нашихъ; съ другой стороны, они сдѣлали мертвыми, несуществующими насъ для міра, насъ распяли. Раскроемъ подробнѣе эти мысли святого апостола.

Словомъ «міръ» свящ. писаніе обозначаетъ какъ людей, живущихъ по растлѣннымъ обычаямъ и правиламъ вѣка сего, такъ и самыя эти обычаи и правила. Все это – «міръ» издавна, по слову писанія, во злѣ лежащій (1 Посл. Іоанн. 5 гл. 19 ст), и въ немъ царствовалъ и царствуетъ грѣхъ во всевозможныхъ видахъ и родахъ: въ видѣ тщеславія, корыстолюбія, сластолюбія и иныхъ. Спаситель, пострадавши и понесши смерть на крестѣ, тѣмъ самымъ умертвилъ царствующій въ мірѣ грѣхъ, т. е. для размышляющихъ о крестныхъ страданіяхъ Его уничтожилъ всю прелесть славолюбія, сластолюбія и прочихъ разновидностей грѣха, лишилъ эти проявленія грѣховности ихъ привлекательной, чарующей силы, сдѣлалъ ихъ мертвыми въ глазахъ нашихъ.

Желаніе прославиться чѣмъ бы то ни было волнуетъ въ мірѣ семъ и мудрыхъ, и невѣждъ, и богатыхъ, и нищихъ, и вельможъ, и простыхъ людей. Крестъ Іисуса Христа показалъ всю ничтожность, призрачность и пустоту славы мірской. – Будучи царемъ вселенной, происходя по плоти отъ царской крови, Спаситель рождается въ уничиженіи, до тридцати лѣтъ скрывается въ неизвѣстности, потомъ становится предметомъ злословія и гоненій, наконецъ, умираетъ позорною смертью... Его облекаютъ въ порфиру, но порфиру поруганія, возлагаютъ вѣнецъ на главу Его, но вѣнецъ терновый; вмѣсто скиптра даютъ трость въ руки Его, ударяютъ по ланитамъ, заплевываютъ лице Его. Словомъ, міръ самъ обезчестилъ славу свою въ лицѣ Іисуса Христа, вмѣняя Ему въ преступленіе даже право на престолъ Давидовъ. И послѣдователи Іисуса Христа, не смотря на свое безсиліе, не смотря на то, что не могли хвалиться ни своимъ происхожденіемъ, ни образованностью, – что міръ считалъ ихъ юродивыми, проповѣдью о крестѣ Спасителя уничтожили мудрость мудрецовъ мірскихъ, постыдили хвалящихся благородствомъ одного происхожденія, плѣнили въ послушаніе вѣры цѣлые народы, показали тщету всего мірскаго величія.

Равнымъ образомъ, крестъ Христовъ распялъ міръ, показавъ ничтожность вещественныхъ благъ мірскихъ. – Только похоть очей сообщаетъ цѣну, такъ называемымъ, благамъ міра сего. Ибо не равно-ли создано Богомъ золото, какъ и «персть земная» не восхитительнѣе-ли для взоровъ растущіе на поляхъ цвѣты, чѣмъ высоко-цѣнимые міролюбцами сверкающіе камешки, пріобрѣтаемые цѣною пота и крови братій нашихъ? Между тѣмъ какъ не насыщаются адъ и погибель, такъ не насыщаются очи міролюбцевъ; каждый изъ нихъ желалъ бы, по-видимому, овладѣть всѣми сокровищами міра, ничего другому не оставляя, потому-что въ сердцахъ міролюбцевъ кажется, будто зіяетъ бездна, которая поглотила бы вселенную и еще бы не насытилась.

Но живое размышленіе о крестныхъ страданіяхъ Спасителя до такой степени показываетъ ничтожество благъ земныхъ, что они въ очахъ послѣдователей Іисуса Христа – то же, что соръ, попираемый ногами, что пыль, уносимая вѣтромъ, потому что, по приговору, начертанному крестомъ Спасителя въ книгѣ судебъ Божіихъ, не только всѣ блага міра сего, даже вся земля, все, что на ней и въ ней, въ предопредѣленный Богомъ день сгоритъ, истлѣетъ, чтобы дать мѣсто новой землѣ, обители правды Божіей (2 Петр. 3, 13).

И вникающіе въ таинство креста Христова предпочитаютъ Его поношеніе и страданія съ людьми Божіими всѣмъ сокровищамъ міра сего, предпочитаютъ крайнюю нищету, лишенія, скудость и жизнь въ пустыняхъ, въ обиталищахъ дикихъ звѣрей – всѣмъ обольстительнымъ благамъ растлѣннаго міра.

Безжизненными представляются въ очахъ любителей креста Христова и удовольствія міра сего со всѣми ихъ сладостями, кажущимися радостями, приманками и ловушками. И сами по себѣ удовольствія таковы, что нѣтъ мірской радости, за которою не слѣдовало бы скорби и печали, нѣтъ наслажденія, которое не раждало бы горести, нѣтъ утѣхи, которая не исторгла бы изъ очей нашихъ слезъ, не влекла бы за собой горькаго раскаянія. Кая житейская сладость печали не причастна?... Но сверхъ этого, обращая вниманіе на то, что удовольствія, наслажденія и забавы суть не что иное, какъ адскія сѣти, увлекающія людей въ грѣхопаденія, душа, охваченная любовію ко Господу Іисусу Христу, взираетъ на всѣ удовольствія, какъ на гніеніе зловоннаго трупа при мысли, что Спаситель, принявъ на себя искупленіе рода человѣческаго, не только не искалъ увеселеній мірскихъ, но даже не имѣлъ мѣста для спокойнаго преклоненія главы своей; не излишествамъ и пресыщеніямъ Онъ предавался, а чувство вкуса Его преогорчено оцтомъ, смѣшаннымъ съ желчью, любвеобильное сердце Его прободено остріемъ копья; – не суетными ликованіями и пѣснопѣніями ласкаемъ былъ слухъ Его, а истерзанъ ядовитыми ругательствами и насмѣшками...

Но крестъ Христовъ, распиная міръ въ глазахъ нашихъ, дѣлая его мертвымъ для насъ и уничтожая всю прелесть его, вмѣстѣ съ тѣмъ вытравляетъ и въ насъ самихъ мірскія наклонности. дѣлаетъ насъ нечувствительными къ славѣ, удовольствіямъ и благамъ міра сего, преобразуетъ нашу душу. «Крестомъ, говоритъ апостолъ, мнѣ міръ расняся и азъ міру».

Размышленіе о крестныхъ страданіяхъ Спасителя соединяетъ въ одну точку разсѣянныя но міру мечты наши, пригвождаетъ ко кресту наши желанія. Взирая на крестъ Христовъ, послѣдователь говоритъ въ сердцѣ своемъ: что мнѣ теперь въ милостяхъ и благоволеніи міра сего? Не имѣю нужды въ его рукоплесканіяхъ, гнушаюсь его гордыней, не домогаюсь его преимуществъ, даже не страшусь ненависти и гнѣва, безчестія и гоненіи его, потому что сердце мое пригвождено любовію ко кресту Спасителя, невиннаго страдальца за людей. «Христови сраспяхся»! Вотъ въ чемъ заключается тайна равнодушія послѣдователей Христовыхъ къ земному величію и его тлѣннымъ вѣнцамъ и того непоколебимаго мужества, съ которыми, они, опираясь на крестъ Христовъ, какъ на якорь спасенія своего, безтрепетно взираютъ на потрясенія, перевороты и бѣдствія преходящаго міра и свои собственныя.

Съ такимъ же безпристрастіемъ любители креста Христова взираютъ на вещественныя блага міра сего. Тлѣнныя сокровища его не въ состояніи приковать къ себѣ сердце, пылающее любовію къ Тому, Кто изъ любви къ намъ, «богатъ сый, обнищалъ, да мы нищетою его обогатимся» (2 Кор. 8, 9), обнищалъ до того, что распятый на крестѣ висѣлъ между небомъ и землею, какъ жертва всесожигаемая огнемъ безмѣрныхъ страданій. Размышляя объ этомъ, и мы, не смотря на пристрастіе свое къ тлѣннымъ благамъ, можемъ понимать, что во всемъ мірѣ нѣтъ предмета, которому, какъ идолу, поработился бы тотъ, чей взоръ постоянно устремленъ ко кресту, на которомъ Христосъ, весь любовь и самоотверженіе, томился смертными муками ради нашего спасенія. «Любовь моя ради меня распялася!» (св. Игнатій Богоносецъ), взываетъ уязвленный любовію ко Спасителю: «Что мнѣ безъ Тебя, Боже мой, на землѣ? Что мнѣ безъ Тебя на небѣ» (Пс. 72, 25)?

Не обольщается пылающій любовію къ пострадавшему Христу и наслажденіями міра сего, какъ бы заманчивы и многообѣщающи ни были они, какія бы жгучія и сладкія ощущенія ни доставлялись ими. Мнѣ-ли, помышляетъ душа, всецѣло возлюбившая страждущаго Спасителя, мнѣ-ли сгорать желаніемъ чувственныхъ наслажденій, когда Спаситель мой, изъ любви ко мнѣ, какъ воскъ, таялъ на крестѣ отъ пламени болѣзненныхъ страданій? Мнѣ-ли пресыщаться явствами, помрачать разсудокъ опьяненіемъ, когда твоихъ, Іисусе, устъ, запекшихся кровію, не прохладила ни одна капля воды? Дерзну-ли протянуть руки мои на обиду ближняго, видя, что руки Спасителя моего распростерты на крестѣ, пронзены острыми гвоздями? Мнѣ-ли умащаться душистыми маслами, обливаться благовоніями, когда тѣло Господа моего обагрено кровію, струившеюся изъ язвъ Его?...

Но нравственное воспитательное значеніе страданій Спасителя не ограничивется тѣмъ только, что они помогаютъ намъ самимъ избѣгать растлѣвающаго вліянія міра и дѣлаютъ насъ нечувствительными къ его прельщеніямъ и разжигающимъ уколамъ; они, что не менѣе важно, возбуждаютъ и воодушевляютъ насъ на борьбу съ міромъ и на посильное освобожденіе отъ его рабства другихъ. Этою своею стороною страданія Спасителя говорятъ намъ о жизни, какъ о подвигѣ, не въ смыслѣ только борьбы съ живущими въ насъ грѣховными и мірскими наклонностями и не въ смыслѣ только достиженія личной нравственной свободы. Этою своею стороною они призываютъ насъ еще къ подвижничеству другого рода, подвижничеству, какъ страданію и борьбѣ за нравственное благо другихъ. – И христіанинъ, размышленіемъ о страданіяхъ Спасителя отрѣшившійся отъ міра и его прелестей, никогда не останется въ состояніи бездѣятельнаго созерцанія или, лучше сказать, самоуслажденія этой свой свободой. Ободряющій примѣръ страждущаго Спасителя непремѣнно подвигнетъ его и на активную борьбу съ міромъ и съ царствующимъ въ немъ зломъ. Постоянное памятованіе о Христовыхъ страданіяхъ, укрѣпляемое наглядными доказательствами ихъ высокой, поразительной плодотворности въ смыслѣ одолѣнія мірского зла и вражды и освобожденія людей «отъ работы вражія» – развѣ можетъ не служить всегдашнимъ побужденіемъ для воспріимчивыхъ и чуткихъ душъ къ тому, чтобы смѣло становиться предъ напоромъ зла и въ причиняемыхъ имъ страданіяхъ видѣть лишь залогъ побѣды надъ нимъ, залогъ грядущаго обновленія міра. Крестныя муки нашего Спасителя именно и внѣдряютъ въ наши души ту мысль, что страданія за истину, за обновленіе жизни по ея началамъ, за нравственное благо другихъ, такое страданіе, даже кончаясь смертію, даже какъ бы кажущееся безплоднымъ, есть великая сила, есть зерно новой нравственно-чистой жизни, изъ котораго она можетъ распуститься и вырости въ могущественное и вѣтвистое дерево.

Вѣдь Христосъ умеръ и враги Его готовы были торжествовать побѣду, но вмѣсто ожидаемаго христоубійцами исчезновенія ученія Распятаго съ лица земли, явлено было міру величественное зрѣлище осужденнаго и пригвожденнаго къ позорному орудію казни Человѣка, который съ высоты своего окровавленнаго креста покоряетъ себѣ царство, о какомъ не могъ мечтать ни одинъ кесарь. Здѣсь-то, у подножія креста Христова и при Его живоносномъ гробѣ, противоборствующій Ему міръ долженъ былъ познать, что есть нѣчто болѣе могущественное, нежели насиліе, а именно духъ, и нѣчто болѣе могущественное, нежели духъ, а именно одушевляющая его любовь къ ближнимъ и ревность къ истинѣ жизни, доходящая до самопожертвованія, до самоотреченія. Здѣсь, у подножія креста Христова, обезсиленная любовію и страданіями невиннаго злоба міра воочію увидѣла исполненіе предсказанія Спасителя: «и когда я вознесенъ буду отъ земли (на крестъ), всѣхъ привлеку къ себѣ» (Іоанн. 12 гл. 32 и 38 ст.).

Въ самомъ дѣлѣ, развѣ по истеченіи 20-ти вѣковъ со времени Его явленія на землю, умершій позорною, по понятіямъ того времени, смертію Христосъ не удерживаетъ свое могущественное вліянія на умы и на жизнь всѣхъ людей? Развѣ кто занимаетъ въ сердцахъ милліоновъ людей болѣе прочное мѣсто, чѣмъ Онъ? Милліоны людей еще въ настоящее время, прославившееся своимъ невѣріемъ и индифферентизмомъ, готовы отдать жизнь свою за своего распятаго Друга!..

Извѣстна попытка замѣнить Христову вѣру наукой, между прочимъ, въ концѣ восемнадцатаго столѣтія, въ періодъ господства такъ называемыхъ энциклопедистовъ и ужасовъ революціи, когда ученые свысока смотрѣли на христіанство, когда христіанство казалось имъ уже пройденною ступенью человѣческаго развитія, за которою предстояло открывать новые пути къ дальнѣйшему усовершенствованію людей, когда церкви осквернены были надписями: отдаются въ наймы подъ театръ и пр., или превращены были въ храмы «богини разума». Но извѣстно также, чѣмъ кончилась эта попытка. Европейское человѣчество дорого поплатилось за эти заблужденія своихъ философствовавшихъ представителей. Путемъ горькаго опыта, тяжкихъ страданій, неслыханнаго разрушенія (припомнимъ изъ исторіи 1789, 1790 и слѣд. годы) оно дошло до убѣжденія, что Христосъ и Его Евангеліе должны оставаться твердою и незыблемою основою жизни людей, что легче вырвать у людей сердце, чѣмъ любовь ко Христу. Какъ извѣстно, главною заботою политическихъ дѣятелей, принимавшихъ участіе въ «Священномъ союзѣ», было «поставить заповѣди Евангелія высшимъ руководствомъ въ управленіи подданными», заповѣди того самаго Евангелія, которое такъ недавно попиралось дѣятелями революціи.

И теперь можно слышать людей, отрицающихъ божественность посланничества Іисуса Христа, смотрящихъ на Него, только какъ на самаго благороднаго учителя истины, и вмѣстѣ съ тѣмъ утверждающихъ, что грядущее принадлежитъ Его ученію, т. е. той религіи любви, которую онъ основалъ и запечатлѣлъ своими страданіями и смертію. Такъ неотразимо обаяніе божественной личности Iисуса Христа и Его Евангелія даже для невѣрующихъ въ Его Божество. Такъ не оправдались разсчетн христоубійцъ, что ученіе Распятаго будетъ покрыто забвеніемъ. Даже невѣрующіе въ Божество Iисуса Христа предсказываютъ свѣтлую будущность, всесвѣтное распространеніе Его ученію. Мы же, вѣрующіе, мы идемъ дальше: мы привѣтствуемъ день, когда не только Его ученіе, но и сама личность Его сосредоточитъ на себѣ любовь и поклоненіе всего міра, когда всяко колѣно преклонится предъ Нимъ, когда всѣ языки возгласятъ, что Онъ – присносущный Царь нашъ и Господь Вседержитель во славу Бога Отца!.

Это всеобщее, въ той или другой степени и силѣ, тяготѣніе ко Христу, какъ со стороны вѣрующихъ, такъ и со стороны невѣрующихъ, развѣ не свидѣтельствуетъ о томъ, что не напрасно Онъ, гонимый злобой книжниковъ и фарисеевъ и готовясь принять чашу страданій, говорилъ: «Я побѣдилъ міръ» (Іоанн. 16, 33)? И развѣ не возбуждаетъ оно въ насъ вдохновляющую на подвиги надежду, что всякое и наше страданіе за истину жизни и за обновленіе ея по началамъ любви и самопожертвованія не безполезно, – и если не сопровождается тотчасъ же осязательными плодами, то можетъ въ будущемъ проявиться благодѣтельными послѣдствіями.

Послѣ всего сказаннаго, нужно-ли еще говорить о томъ, что страданія Спасителя научаютъ насъ терпѣливому перенесенію нашихъ собственныхъ страданій. Осмысленныя для насъ въ Его лицѣ и освященныя Имъ, страданія наполовину перестаютъ быть страданіями, теряютъ свой ужасъ и безутѣшную горечь. Въ то время, какъ вся классическая древность полагала благо жизни въ отсутствіи страданій и приглашала человѣка путемъ добродѣтели или путемъ удовольствія избѣгать скорби и страданій, въ новомъ завѣтѣ скорбь и страданія представляются человѣку даже благомъ; они нѣкоторымъ образомъ даже обожены, такъ какъ самъ Богъ захотѣлъ страдать, стенать и умереть; – и путь страданій есть истинно царскій путь, ведущій къ торжеству и блаженству.

Итакъ, вотъ сколь великое значеніе имѣютъ для насъ страданія Іисуса Христа. Мы не распространялись уже о томъ, что они доказываютъ высочайшую любовь къ намъ Спасителя, его безмѣрное ради насъ самоотверженіе, съ необходимостью возжигающее отвѣтную любовь ко Христу въ сердцѣ всякаго, размышляющаго о таинствѣ Его страданій, – не говорили много объ этомъ потому, что и все дѣло Христа, начиная съ воплощенія и кончая будущимъ вторымъ пришествіемъ, есть поразительное и прямо въ сердце наше проникающее проявленіе Его любви къ грѣшному человѣчеству. Мы хотѣли только уяснить по возможности, какое же значеніе въ предпринятомъ Христомъ дѣлѣ спасенія насъ грѣшныхъ имѣютъ именно Его вольныя страданія и крестная смерть. Они, какъ мы видѣли, разрушаютъ наши связи съ міромъ, воодушевляютъ и вдохновляютъ на борьбу съ нимъ, пріучая смотрѣть на бѣдствія, причиняемыя имъ, какъ на благо и залогъ торжества надъ нимъ. – Не великое-ли это для насъ благодѣяніе! Вѣдь главное, что препятствуетъ намъ созидать свое спасеніе, заключается въ привязанности нашей къ міру и его тлѣннымъ благамъ и нашей боязни тѣхъ страданій, борьбы и скорбей, какими всегда сопровождается переходъ отъ злой и нечистой жизни къ жизни доброй и святой, совершается-ли этотъ переходъ въ личной нравственной жизни каждаго отдѣльнаго человѣка, или въ жизни цѣлаго народа, общества и человѣчества. И діаволъ, въ своихъ ухищреніяхъ противъ насъ, пользуется, главнымъ образомъ, нашимъ пристрастіемъ ко всему земному и нашем боязнію страданій и лишеній, неизбѣжныхъ при всякомъ новомъ шагѣ въ нравственной жизни. Христосъ, своимъ крестомъ уничтожая въ нашихъ глазахъ привлекательность мірскихъ приманокъ, дѣлая насъ нечувствительными къ нимъ и воодушевляя на безбоязненную борьбу съ міромъ, тѣмъ самымъ необыкновенно окрыляетъ нашъ духъ въ его стремленіи къ небу, выводитъ насъ изъ состоянія сыновъ вѣка сего, рабствующихъ и трепещущихъ предъ всѣмъ мірскимъ, и помогаетъ стать свободными гражданами небеснаго Іерусалима.



А. Смердынскій.

«Томскія Епархіальныя Вѣдомости». 1901. № 6. Отд. Неофф. С. 4-15.


_________________________
[1] Вирочемъ, нельзя сказать, что нашихъ духовныхъ писателей совсѣмъ не интересуютъ догматы съ точки зрѣнія ихъ нравственнаго значенія. Начало выясненія нравственнаго смысла христіанскихъ догматовъ уже положено и положено, можно сказать, блистательно статьями Преосвященнаго еннскона Уфимскаго Антонія («Нравственная идея догмата Нресвятой Троицы», Богословск. Вѣстн., 1892 г., Ноябрь; «Нравственное обоснованіе важнѣйшаго христіанскаго догмата», Богословск. Вѣстн., 1894 г.. Мартъ; «Нравственное содержаніе догмата о Святомъ Духѣ», Вѣра и Разумъ за 1896 г.; «Какое значеніе для нравственной жизни имѣетъ вѣра во Іисуса Христа, какъ Бога», Правосл. Соб. за 1896 г.) Въ настоящее время статьи эти собраны въ полномъ изданіи сочиненій Преосвящ. Антонія, сдѣланномъ Казанской Академіей.