«Защита Престола и Отечества
есть свяще
каждого русского подданного».
(«Свод Основных Государственных
законов» Российской Империи, ст. 70.).

Не будет преувеличением сказать, что Архиереи в Царской России больше любили и почитали Государей, чем Епископы в Византийской Империи. И это лучше всего было отражено в поведении Российского Епископата в переломные дни февраля-марта 1917 года. Утвержать, будто Архиереи предали Царя - не что иное как ложь на Архиереев – преемников Свв. Апостолов. А такое дерзновение сурово Церковью Православной наказуется. Давайте посмотрим, кто же из Архиереев оказался верен Государю в те лукавые дни отечественной истории.

Архиереи в Царской России как и все остальные подданые были обязаны в верности Православному Государю. За всю историю Российской Империи с трудом можно найти Архиерея, который бы изменил Царю. Но такой всёже был, и это не должно удивлять, ибо и среди Свв. Апостолов тоже нашелся один предатель… В Царской России был таким иудой Варлаам (Шишацкий), лишенный сана бывший архиеп. Могилёвский и Витебский (Списки архиереев и архиерейских кафедр иерархии всероссийской со времени учреждения Святейшаго правительствующего синода (1721-1895). Спб. 1896. С. 17). В начале Отечественной войны 1812 г. остался в Могилёве, который был оккупирован француским корпусом. 13-го июля оккупанты приказали архиепископу вместе с духовенством принести присягу новым властям. Обсудив ситуацию с членами консистории и секретарем, 14-го июля в кафедральном соборе Варлаам присягнул Наполеону; консистория предписала духовенству сделать то же самое, и присягнуло 2/3 духовенства. Варлаам также поминал во время литургии и молебна имя Наполеона (!). После изгнания француских войск из Российской Империи, по приказу Государя Св. Синод освободил Варлаама от управления епархией и провел расследование. Итогом которого был указ от 1 мая 1813 г. в котором Варлаам был лишен Архиерейства и Священства, с отобранием знаков ордена Св. Анны 1-й степени: «за принесение в кафедральном могилевском соборе присяги импер. Наполеону; служение литургии и молебна с воспоминанием его имени; и рассылку из Консистории указов об исполении сего всем подчиненным местам и лицам». Чин снятия сана совершил архиеп. Михаил (Десницкий) 29 июня (по др. сведениям, 12 июня) 1813 г. в кафедральном Спасском соборе Чернигова[1]. Мы привели этой случай только для того, чтобы показать насколько сурово Церковь Всероссийская наказывала лиц духовых, нарушивших присягу Российскому Государю.

Но отечественная история, как мы сказали, знает многие лица Архиереев, искренне верных Государю. Обратимся ко времени рубежа XVII-XVIII веков. Высокий патриотизм Святителя Митрофана Воронежского соединялся в его душе с твердой верой и строгостью православных убеждений, ради которых он не боялся навлечь на себя царский гнев. Святитель своим авторитетом, пожертвованиями и молитвами содействовал преобразованиям Петра I, необходимость и цель которых хорошо понимал. Но в тоже время был вынужден отказаться от послушания Царю, более боясь Бога. Святитель, которому за ослушание царской воли грозила смертная казнь, отказался идти во дворец к Петру I, потому что там стояли статуи персонажей греческой мифологии, которые Святитель совершенно справедливо квалифицировал как языческих идолов. Поставил условие Царю: пока «государь не прикажет снять идолов, соблазняющих весь народ, я не могу войти в его дворец». Разгневанный такими словами Петр приказал передать святому: «Если он не придет, то ослушанием предержащей власти подвергнет себя смертной казни». На эту угрозу епископ Митрофан отвечал: «В жизни моей государь властен; но неприлично христианскому государю ставить языческих идолов и тем соблазнять простые сердца». И этими словами Святитель поучил Царя, которой приказал убрать статуи и с того времени проникся еще большим уважением к Святому. Конфликт завершился примирением, царь простил епископа и приказал убрать статуи, после чего Святитель явился во дворец благодарить Государя. В последующем он не изменил своё негативное отношение к европейским обычаям. Несмотря на это, он до самой смерти пользовался расположением Царя. Святитель понимал, что эти статуи есть увлечение молодого царя (Петру и тридцати лет не было) Западом, поэтому и не обличал царя в идолопоклонстве, а в одном соблазне верующего Русского Народа. Таким образом вразумил молодого Царя, при том не унижая его царского достоинства. Надо сказать здесь, что тело великого Святителя нес до усыпальницы сам Петр I. Прощаясь, он сказал: «Не осталось у меня такого святого старца. Ему же буди вечная память». Е. Поселянин описывает случай, свидетельствующий о духовной связи между святителем Митрофаном и чтившим его Петром I уже после их кончины. Однажды в Петропавловском соборе Петербурга увидели человека, усердно молившегося перед гробницей Петра I. На вопрос, почему он это делает, человек тот ответил, что ему повелел молиться святитель Митрофан. Однажды во сне святой епископ явился ему и сказал: «Если хочешь быть мне угодным, молись об упокоении души императора Петра Великого».

В XIX веке Россию будеть поучать в послушании Богом данных Государей великий Святитель Филарет (Дроздов), митр. Московский. Не будем здесь приводить всех Его выказаний о Царях, это изложено уже в общедоступных изданиях. Зато приведем выдержку из слова Святителя, говореного в Московском Успенском соборе 15 сентября 1821 года в день торжественнаго венчания и священнаго помазания на царство Александра I Благословеннаго: «И какое слово! Пророк, между "судьбами Божиими по всей земли», отличая особенную судьбу помазанных, не довольствуется собственным указанием на то очевидное действие сея судьбы, что Бог «не оставил человека обидети их" (Псал. 104:14); Он отверзает небо и дает услышать оттоле творческое слово, созидающее их безопасность: «не прикасайтеся помазанным Моим». Под именем "помазанных" в сем изречении первоначально разумеются некоторые начальники избраннаго Богом племени. (…) "Не прикасайтеся помазанным Моим". Краткая заповедь, но премудро соединяющая в себе с требованием повиновения глубокое изъяснение сего требования и убеждение к послушанию! "Не прикасайтеся" властям предержащим, глаголет Вседержитель, ибо оне суть "Мои"; не прикасайтеся, ибо оне суть «помазанныя» от Меня. (…) Храните же внимательно зеницу ока Господня, "не прикасайтеся Помазанным Его". Заповедь Господня не говорит: не возставайте противу предержащих властей. Ибо подвластные и сами могут понимать, что, разрушая власть, разрушают весь состав общества, и следственно разрушают сами себя. Заповедь говорит: "не прикасайтеся" даже так, как прикасаются к чему либо без усилия, без намерения, по легкомыслию, по неосторожности; ибо случается нередко, что в сем неприметно погрешают. Когда власть налагает на подвластных некое бремя, хотя и легкое и необходимое: как легко возбуждается ропот! Когда подвластные видят дело власти, несогласное с их образом понятия: как стремительно исторгаются из уст их слова осуждения! Как часто необученная послушанию мысль подчиненнаго, нечистым прикосновением, касается самых намерений власти, и полагает на них собственную свою нечистоту! Клеврет мой! кто дал тебе власть над твоими владыками? Кто поставил тебя судиею твоих судей? Христианская душа! ты призвана "повиноватися за совесть" (Рим. XIII:5): елико можно, не прикасайся власти, ниже словом ропота, ниже мыслию осуждения; и веруй, что "якоже возвеличися душа Помазанных во очию твоею, тако возвеличишься ты пред Господем, и покрыет тя, и измет тя от всякия печали" (1 Цар. XXVI:24) "Не прикасайтеся помазанным Моим" (Псал. 104:15). Среди торжества о Помазаннике Божием, при воспоминании помазания Его, ко времени слово о помазанных Божиих.».

Спустя 5 лет, 4 февраля 1826 года, Святитель скажет при гробе в Бозе почившаго Государя Императора Александра Павловича следущие слова: «Александр, еще в колыбели, радость и надежда отечества, – Александр, в Порфирородном семействе, утеха и любовь, – Александр, в начале века на Престоле, как солнце на востоке, – Александр в России, Отец народа, Спаситель Империи, – Александр в Европе, восстановитель Царей, примиритель Царств, душа царственных Советов Европы, – Александр в Царствии Божием, избранное орудие Царя Христа, чтобы торжественно утешить и возвеличить Христианство там, где оно торжественно было целым народом отвержено и поругано, плотоносный Архистратиг небесных на земле сил, побеждающий небесным оружием, Кровию Агнца, кротостию и смирением; – какие светлые виды! какие величественные образы! Но как внезапно все они закрываются одною мрачною чертою: Александр во гробе! ) (…) Бог, Который воздвиг Александра на время необычайных браней и подвигов, научил Его противопоставлять оружиям воинства плотским не одне плотския, но наипаче духовныя, даже, без несправедливой кому-либо укоризны, можно сказать, адским оружиям небесныя, хитрости правду, дерзости твердость и терпение, надменности кротость и смирение, надежде на искусство и силы человеческия – упование на помощь и провидение Божие. И что же последовало? Идол Франции сокрушился о грудь России. Невольным поклонникам его дана свобода выйдти из заблуждения. Союзом названныя оковы многих царств распались. Александр с победою в столице врагов, разрушивших тебя, возрожденная потом Столица Александра, и «наказует» их наказанием «праведника, – милостию» (Псал. CXL. 5). Ни к чему не прикасается; ничего не требует; не показывает и не принимает славы победителя; дарит им пленных, воздает Христианскую честь их Царю-мученику; дает им безопасность провозгласить изгнаннаго Царя, и возстановить законный, но давно разрушенный Престол. Какая необыкновенная победа над врагами! И поелику столь высокая победа ни на минуту не подвигла духа Александрова с глубокаго основания смирения: то какая еще более необыкновенная победа над самою победою!».

***

Свт. Феофан Затворник, рассматривал под термином «удерживающий» (2 Фес. 2:7) ЦАРСКУЮ ВЛАСТЬ, удерживающую народ, не допускающую народу уклониться от христианских начал. Он писал: «В наше время какой-нибудь вес можно давать подобной мысли разве только в таком случае, если под Римским царством разуметь царскую власть вообще и это таким образом: царская власть, имея в своих руках способы удерживать движения народные и держась сама христианских начал, не попустит народу уклониться от них, будет его сдерживать. Как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечь всех от Христа, то и не явится, пока будет в силе царская власть. Она не даст ему развернуться, будет мешать ему действовать в своем духе. Вот это и есть удерживающее. Когда же царская власть падет, и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действовать будет просторно. Сатане не трудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от Христа, как это показал опыт во время французской революции. Некому будет сказать veto – властное. Смиренное же заявление веры и слушать не станут. И так, когда заведутся всюду такие порядки, благоприятные раскрытию антихристовых стремлений, тогда и антихрист явится. До того же времени подождет, удержится»[2].

***

Одним из прекрасных доказательтв отношения дореволюционных Архиереев к Государям была личность церковно-общественный деятеля, миссионера, богослова и духовного писателя Высокопреосвященнейшего Митрополита Киевского Платона (Городецкого) († 1891). По усиленной Его просьбе Иван Палимпсестов изложил беседу и видения Императора Николая Павловича, о котором рассказал ему Митрополит Платон, и которое завещал передать во всеобщую известность. Вот что читаем в изложении бывшей между ними беседы:

«Но, кажется (да так я и от других слышал), что любимым предметом бесед митр. Платона, был Николай Павлович. "Видели ли вы, - спросил он меня, - императора Николая I?" - "К величайшему моему сожалению, - отвечал я, - не имел счастья видеть". - "О, - сказал Платон, - из Сибири пешком приходили, чтобы взглянуть на этого воистину величественного царя широкого Русского царства; он и в заграничных краях возбуждал к себе не только удивление, но и невольное поклонение: и не раз говорили там, что если бы наш величественный владыка стал в простой одежде среди многотысячной народной массы, то всякий, не знавший его, сказал бы: это государь какого-нибудь могущественного царства. Бывши Рижским епископом, я имел счастье не один раз сидеть у него в кабинете и вести беседу с ним с глазу на глаз, и не мог не убедиться, что у этого царя воистину была царская душа, во всем ее царственном величии, свете, силе и красоте. По своему положению я не мог следить за проявлениями его самодержавной воли, исполненной великодушных благожеланий своему народу, и пусть осудят меня современные мыслители или глашатаи, но я умру с убеждением, что это был во всех отношениях величайший из царей всех царств и народов.

Я Николая I ставлю выше Петра I. Для него неизмеримо дороже были Православная вера и священные заветы нашей истории, чем для Петра. Николай не приговорил бы к смертной казни святителя Митрофана за осуждение языческой обстановки на Воронежской верфи (грех, который впоследствии Петр Великий оплакал, вынося гроб праведного служителя Православной Церкви). Великий и гениальный преобразователь России рубил на древе жизни Русского народа не одни посохшие сучки или негодные поросли, но подчас и самые здоровые и сильные ветви; не только рубил, но и хотел всецело напитать это росшее целые века дерево чужими соками. Правда, сам он не успел этого сделать; но именно он положил тому начало, так что впоследствии эти чужие соки проникли в самую сердцевину нашего народного дерева и сделались вредоносны. Император Николай Павлович всем сердцем был предан всему чистокровному Русскому и в особенности тому, что стоит во главе и в основании Русского народа и царства - Православной вере. То был истинно православный, глубоко верующий русский царь, и едва ли наша история может указать другого подобного ему в этом отношении. Припомните последние часы его жизни: так умирать может истинный христианин, истинный сын Православной Церкви; он почил, держа в руке крест Христов - символ нашего спасения. Многие ли так умирают из нашей монашествующей братии? С таким ли бесстрашием встречаем смерть мы, отрекшиеся от мира и поставившие задачею отшельнической жизни встречу со смертию, как с переходом в иную, лучшую жизнь?

Некоторые говорят, что Николай Павлович на свое многолетнее величавое царствование положил пятно Венгерскою войною. Да, не вступись он за Австрийскую монархию, - и это многосоставное и разнородное государство распалось бы, для нас открылся бы путь к Царьграду, и нет сомнения, не было бы Крымской войны. Австрия удивила мир своею неблагодарностью, воистину самою черною, едва ли не беспримерною во всей истории человечества. Все это так; но что было побуждением повести войну против мятежной Венгрии? Слава Русского оружия? Слава мощного Русского царя? Мзда какая-нибудь? Нет и нет, а одно - верность обетам Священного Союза, истинно рыцарская честь. А если так, то можно ли набрасывать тень на такого рыцаря чести, каким был всегда и всюду незабвенный наш император Николай Павлович? Честь - самое высокое проявление души человеческой; без нее нет добродетели, нет правды, одна ложь, которой отец есть дьявол. Но если таковы достоинства чести, то кто же должен служить образцом или примером ее, как не стоящие во главе народов? Некоторые из мыслителей совершенно справедливо называют современную политику блудницей, для которой нет чести, нет памяти о сделанном добре. Наш незабвенный царь-христианин был чужд этой гнусной политики-блудницы, с которою так открыто для всего мира любодействовали и Австрия, и Пруссия, и Англия, и другие державы. Да, у нашего царя Николая I была самая прямая, честная душа.

Но чего ни стали говорить, когда он перешел от нас в иной мир (верую, в обители Отца Небесного)? Николая Павловича называли врагом науки и просвещения. Это извет, заслуживающий только одно отвращение. Не любил он шарлатанства науки, красненьких глашатаев во имя науки; но глубоко и искренно уважал истинных жрецов ее, помогал и давал им ход и не жалел для науки государственной казны. На все это мы имеем самые неоспоримые свидетельства. Кто возвел в графское достоинство бывшего поповича? Но не только к наукам, а ко всему благородному и изящному с теплою любовью отзывалось нежное сердце покойного государя. Не ласкал ли он отечески Пушкина, Жуковского, Гоголя и им подобных? Говорят, что Гоголю он послал том ассигнаций, равный тому его "Мертвых душ". Брюллов, Каратыгин, Мартынов, Самойлов и все выдающиеся деятели в области искусств разве не пользовались особыми ласками этого добрейшего, истинно всемилостивейшего монарха?

Наши поклонники необузданной свободы ставят ему в укор: почему он не уничтожил крепостного состояния? Всем известно, что он желал это сделать, желал от всей полноты души; но опасался, как бы дорогой ему Русский темный народ не поработить грубому произволу, кабаку, кулакам, взяточникам и мироедам. Аще слепец слепца поведет, оба в яму упадут. Наших дворян мы не можем не считать за людей зрячих, шедших во главе Русского народа, хотя (но это в скобках) нельзя не признать, что немалое число из них отуманилось веянием легких ветров с Запада и стало холодно относиться к первой нашей народной силе - к Православной Церкви. Нет, мы еще не оценили этой воистину великой и величественной души, для которой все счастье состояло в счастии Русского народа. Знаете ли, как я безгранично был предан государю Николаю Павловичу? Вот как. Выходя из кабинета этого земного для меня бога, если бы я услышал его голос: бросься ради меня из окна, - ей! перекрестясь, бросился бы. И сколько я пролил горьких слез, когда не стало его! И было ли хотя одно воспоминание о нем, которое не вызвало бы у меня слез? Такая моя печаль прекратилась только после одного видения, о котором вам и поведаю; но сделаю некое вступление.

В первый раз вижу вас и беседую с вами, хотя уже и не один час; но я не знаю ваших верований и убеждений. "Не вем, коего духа есте". Верите ли вы в явления ангелов и наших братьев по плоти, отошедших от нас в загробный мир? На этот вопрос я отвечал: "Я верю во все, что исповедует наша святая Православная Церковь, а она исповедует то, что передано ей откровением или Словом Божиим; но я знаю очень хорошо, что в настоящее время наши легкомысленные передовики не только не верят в явления из загробного мира, а даже смеются над подобными верованиями". "Совершенно верно вы говорите, - заметил мне Платон. - Не знаю, поверите ли вы моему рассказу; но не забывайте: я старик и, хотя и недостойный, но служитель алтаря Господня, и мне нет никакой надобности говорить ложь или вымысел. Дело было, когда я епископствовал на Дону, именно в конце сорокоуста по скончавшемся государе Николае Павловиче. Сижу я у себя, время было около полунощных часов под воскресенье, сижу и читаю очередную проповедь одного священника, в которую и было погружено все мое мышление... Стало быть, воображение бездействовало и ни к чему меня не приготовляло. В правую сторону от моего стола находилась дверь в приемную, и она, по обыкновению, была настежь отворена. Я ведь жил всегда, как говорится, нараспашку; да и вообще скажу, мы, нынешние отшельники, далеко не похожи на наших прежних братии: моление не составляет принадлежности нашей аскетической жизни; мы забываем ап. Иакова, который в языке человека видел самое большое зло. Но это в сторону. Сижу я, с углублением читаю проповедь, кое-что мараю в ней и вдруг чувствую, что меня что-то ударило в правый бок, ударило слегка, как будто детским резиновым мячиком, брошенным из растворенной двери. Я не мог не взглянуть в эту сторону, взглянул, и что же представилось глазам моим? В дверях стоит во всем своем царском величии, немного склонясь в сторону, государь император Николай Павлович, устремляя на меня свой орлиный взор. И это не было какое-нибудь туманное, призрачное явление; нет, я вижу незабвенного моего царя, как живого, и в нем все, до мельчайших подробностей, являлось мне в осязаемых очертаниях. Мог ли я не прийти в трепетное смущение? Смотрю на явившегося возлюбленнейшего моего царя, и он проницательно, величественно и вместе с тем добродушно смотрит на меня. И это было не на мгновение. Невольно возник в душе вопрос: встать ли мне и поклониться? Но как кланяться привидению? А с другой стороны, как не поклониться царю, земному богу? Привстаю, и в эти секунды ясный, дивный образ великого из царей земных стал мало-помалу переходить в туманный призрак, стал исчезать, не двигаясь с места, и исчез предо мною; но я не заплакал, и вот с той-то минуты реже стали падать из глаз моих слезы при воспоминании о незабвенном царе Русского царства. Что же вы скажете о моем видении? Заподозривать меня в вымысле или лжи вы не имеете ни малейшего основания, видя во мне старика и притом архиерея, правда, подчас чрез меру словоохотливого, но лжецом я никогда не был. Однако, что же это было за видение? Галлюцинация, плод воображения, расстройство нервной системы? Пожалуй, и явление Христа апостолам наши ветрогонные мыслители объясняют галлюцинацией, хотя они и не могут доказать, чтобы галлюцинация вдруг овладела 11-ю лицами или пятьюстами братии, которым явился Христос по Воскресении. Знаете ли, что здесь необъяснимо для меня: достоин ли я был того, чтобы величайший из царей земных посетил из загробного мира мое старческое убожество? Почему он не являлся достойнейшему меня? Но, с другой стороны, не тем ли подобные личности и велики, что они "не зрят на человеки"?»[3].

***

Священномученик Андроник (Никольский) в своем очерке «Русский гражданский строй жизни перед судом христианина, или Основания и смысл Царского Самодержавия» (Старая Русса, 1909), так писал о Царском Самодержавии в России, как «созданно в истории самим народом и покоившеся на полном единении Царя с народом, постоянным выражением которого были земские соборы, созывавшиеся Царем по обычаю на совет с землей, на выслушание ее воли. Это и была наша неписаная конституция, по которой ни Царь без народа, ни народ без Царя: от земли - совет и воля, а от Царя - решение и власть. Стоя выше временных или случайных течений и увлечений, а равно с высоты царского престола созерцая положение своей страны и соседних народов, Царь, выслушавши голос земли, решал так, как он находил то лучше, отвечая за Царство и перед Богом, и перед народом в истории. И продолжать бы нам эту нашу конституцию, проводить бы ее глубже в жизнь, свято охраняя исторически созданное и выношенное народом Царское Самодержавие. Смело можно сказать, что это была бы самая лучшая в свете система управления и самая прочная, как основанная на нравственном, жизненном и потому самом прочном союзе между Царем и его народом; при таком только союзе и нет места розни, вражде и недоверию между Царем и народом, ибо оба стоят у одного и того же дела по взаимному, бытом утвержденному, не записанному, но перед Богом и царскою, и народною совестью священному договору. И к нам бы пришли другие народы учиться у нас, как примирить народы с властью, вечно борющиеся между собою за господствование одного над другим» (Глава V).

Будущий Свящеенномученик отличие Царского Самодержавие видит в том, что оно «самим народом выработанное и созданное Самодержавие родного русского Царя, Отца своей земли и народа. И как бы самые злые наши враги или идущие на поводу у них слепые маньяки ни ухищрялись поколебать, высмеять, принизить или даже разрушить дорогое нам наше родное Царское Самодержавие, его не истребить, не вырвать им из души народной, ибо оно записано не на скрижалях каменных, а на скрижалях народной совести, в сердце всякого действительно русского человека. Еще, пожалуй, на время можно обмануть народ какой-либо подтасовкой; но это удастся лишь на самое короткое время, как показала история всей нашей двухдневной не народной разбойной и обманной революции. Особенно теперь, при возбужденности просыпающегося действительного объединения народа, все покушающиеся лично на нашего родного Царя пусть помнят, что, во-первых, им не умертвить самого Царского Самодержавия - мы его скоро, хотя и не без крови (которой особенно так очевидно и жаждут для русской земли все заговорщики против Царя), возродим и воссоздадим, ибо без Царя мы, Россияне, жить не можем, а во-вторых, уже и теперь достаточно собравшийся народ в случае, - да минет нас чаша сего попущения Божия, - исполнения кровавого и коварного замысла заговорщиков в клочья растерзает всех этих, именующих себя освободителями, без различия партий, чтобы с корнем очистилась русская земля от этой гнили, которая завелась на нашем народном теле и хочет загноить и растлить все тело. Это была бы уже наша настоящая народная война за Царя, за возрождение и очищение его Царского Самодержавия, захваченного, загрязненного и обворованного хищными, святотатственными и грязными бесцеремонными руками. Сего народного гнева бойтесь и революционеры по призванию своему, и революционеры-сотрудники разные. Без кровавого упорного боя не отдаст русский народ своего Царя, как усиленными стараниями не могли заменить для народа Царя Императором. В самом деле, более двухсот лет всячески даже за богослужением ежедневно до двух десятков раз поминают Государя, называя Его Императором, а народ Его все-таки называет Царем, каким именем до титула "Император" Он назывался лишь со времени Грозного всего полтора столетия. Очевидно, это слово "Царь", дорогое, милое для народа слово, при одном произнесении которого сердце исполняется самою нежною любовью к родному Царю-Батюшке, а глаза увлажняются от сердечной мягкости; тогда как слово "Император" как было, так и осталось чужим, как его ни вводят в народное сознание даже частым произнесением за богослужением». (Глава VI).

Епископ Серпуховской Арсений (Жадановский) сравнивал царскую власть и положение монарха в государстве с местом отца в православной семье. Он писал, что в семье, где есть живой добродетельный отец, всегда достаток, порядок и благочестие. Потеря отца приводит к неустройству. Так же и в государстве отказ от монархии означает разруху в стране, а поскольку наличие нескольких отцов в семье невозможно, неестественно и коллегиальное управление государством. Расстрелянный в 1937 г. епископ писал: «Господь дал русскому человеку Самодержавного Царя. Как не может быть в семье двух отцов, так и в большой семье – государстве должен быть один отец. Как уважение к отцу, доверие и любовь к нему явлаяются ручательством за мир и порядок в семье, так и в государстве – преданность Престолу хранит само государство. Для нас, русских, в особенности нужен Самодержавный Царь. У русских множество врагов Веры и Отечества. Кто же нас, православных людей, поддержит, кто защитит, кто постоит за наши исконные права веры и национальности, как не русский православный Царь»[4].

***

1/13 марта 1881 года был для России большим потрасением. Безбожниками был убить Царь Алекандр II Освободитель, всего за 38 лет перед мученической кончиной последнего Царя из Династии Романовых – Николая II Самопожертвователя. России было дано предупреждение, которого Она тогда не поняла… Но Святители Российские не молчали тогда, а возносили свои горячие возвания к Русскому Народу, с призывом к Всенародному покаянию. Среди них был Преосв. Иеремия (Соловьёв) Затворник, б. Нижегородский и Арзамасский, которого потомки справедливо назвали Новым Иеремией. В слове о воспоминании страстей Христовых, сказанном в церкви Киево-Братского монастыря в пяток 2- й седмицы Великого Поста, Преосв. Иеремия, памятуя о недавней мученической кончине «царя-мученика, монарха-страстотерпца» Александра II Освободителя, так обращается к народу: «Русский народ, твой бывший царь уже не в царской порфире, не в царской короне, а в мученическом венце, не в сей уже земной юдоли, а с горних высот взирает на тебя и вопрошает тебя: что воздал ты ему за все благия его попечения о тебе, за дарование 26 милионам твоих чад свободы, за предоставлкение тебе права суда, основанного на совести твоих граждан, за призвание милиионов твоих детей к образованию, за распространение равноправия в общественной службе на всех твоих сынов? Чем отплатил ты ему все эти благодеяния, тебе им оказанные? Обозревая твое прошедшее, он не узнает тебя: ты ли тот самый народ, который из среды себя поставил Мининых для защиты и спасения престола твоих законных царей и низложения крамолы, возникавшей среди тебя? Ты ли тот самый народ, который по зову и мановению твоих монархов объединился в одно могучее тело, одушевляемое одним великим духом любви и преданности царскому престолу?» («Православная жизнь». №6 (582), июнь 1988 года. C. 13).

Из Архиереев дореволюционного поставления выделяется личность Высокопреосвященнейшего Архиепископа Харьковского и Ахтырского Антония (Храповицкого), будущего Первого Первоиерерарха Русской Православной Церкви Заграницей. Его монархистические убеждения являються настолько очевидными, что какое-нибудь подозрение Его в симпатии к републиканству надо считать за одну ложь.

Об императоре Александре III митр. Антоний писал: «Это царское правление было поистине царским служением, этот венец - крестным бременем... Не искал он в деяниях своих ни блеска, ни похвал, но только общей пользы, самой сущей правды, а наипаче милости к бедным, к малым по возрасту и, наконец, к служителям веры, которую усопший справедливо считал высшей истиною и главным оплотом государственного процветания»[5].

Единственной причиной для удаления архиепископа Антония из Харькова являлась Его верность Цару Николаю II. В неделю Крестопоклонную 5 марта 1917 года он служил в Харькове в Успенском соборе. В проповеди сказал: «Когда мы получили известие об отречении от Престола Благочестивейшего Императора Николая Александровича, мы приготовились, согласно Его распоряжения, поминать Благочестивейшего Императора Михаила Александровича. Но ныне и Он отрекся и повелел повиноваться временному правительству, а посему, и только посему, мы поминаем временное правительство. Иначе бы никакие силы нас не заставили прекратить поминовение Царя и Царствующего Дома»[6]. Между прочим, Государь Император Николай Александрович после своего отречения от престола через бывшего Харьковского губернатора сенатора Катеринича передал владыке Антонию свой привет. Вскоре Владыка вынужден был оставить Харьков и поселиться в Валаамском монастыре.

Доказательства свой верности Государю Николаю Александровичу Владыка Антоний не раз давал еще во время Царской России. Обращаясь к Государю непосредственно, 3-го сентября 1911 года присутствовавшего на освящении возобновленного древнего храма Златоверхо-Васильевского собора в Овруче, сооруженного впервые св. Вел. Кн. Владимиром в 997 году, Арихепископ Антоний приветствовал государя речью: «В сердце народном у тебя, Государь, нет на земле соперников, а есть они только на небе. Православный народ твой никого так на земле не любит, как своего Царя. Но он любит на небе святых Божиих угодников, тех, которые, будучи в теле, жили на земле жизнью блаженных ангелов. Какова же бывает радость народа, когда он своими глазами видит, что эти две основные привязанности не противопоставляются одна другой, но, напротив, совпадают, когда он, собираясь на поклонение святым угодникам, видит среди себя Государя своего, покидающего свои столицы и дворцы и поспешающего в глухой угол своей необъятной страны для поклонения православной святыне. И такие радости для народа русского не на сегодня только. В черные дни своей трудовой жизни он припомнит, что могyщественный Самодержец, его Православный Государь, стремится разделить молитвенные подвиги своего народа, что и он услаждает душу свою созерцанием Божественной святыни, что ему, как и деревенскому простецу-крестоносцу, более всего дороги и любезны Божии святые, их помощь и слава»[7].

Уже будучи в эмиграции на собрании в Белграде 9/22 декабря 1929 г., устроенном редакцией «Царского Вестника» Митрополит Антоний не мог забыть о своим любимым Государе Николае Александровиче: «Наш Государь имел сердце широкое, нежное, почти женственное и в то же время неустрашимое. Он обнимал своей любовью не только русский народ, не только православных славян, но и всё человечество, и делал это не из честолюбия и не для славы, а от полноты искреннего сердца»[8].

В марте 1928 года Митрополит Антоний в своем ответе 400 офицерам засвидетельствовал свою приверженность Православной Монархии: «Дорогие русские воины. Спешу ответить на Ваш запрос (меня глубоко обрадовавший), что, если не по формальной логике, то фактически и исторически, единственная форма государственного управления, которая, хотя бы иногда, поддерживала Православную Церковь, есть форма самодержавной монархии. Борьба против монархии всегда была, и особенно теперь, борьбой против Церкви, и этою борьбою она одушевляется, хотя и принимает подчас лицемерную внешность как бы благочестия. Когда я это заявил на Заграничном Соборе православным в Карловцах в 1921 году, то мои оппоненты, то есть те члены Собора, которые заявляли, что выраженное в Соборном послании увещание ко всем православным молиться за восстановление у нас монархии есть акт «чисто политический», после моих слов (впоследствии напечатанных в актах Собора) точно в рот воды набрали и ничего не нашлись сказать за все эти последующие шесть лет. Единственный пример православной республики был на моей родине в Великом Новгороде, но и то при том условии, что президентом сей республики был обязательно местный архиепископ, хотя и не именовавшийся этим заморским словом, но первым подписывавший все государственные акты, не исключая торговых и международных, так что без его подписи и печати эти акты не имели ни законного характера, ни государственного значения. В последнее лихолетье наши офицеры, исключая немногих вроде Пушкинского Швабрина, искупили вину русского народа и свою сословную, самоотверженно обрекши себя на смертный бой с революционерами инородцами и немногими русскими предателями, и храбро умирали с призыванием Христова имени то под выстрелами, то под жестокими пытками, то в морских волнах, куда их сбрасывали разбойники, то заживо зарываемые в землю. Ваши страдания и Ваше мужественное стояние за Веру, Царя и Отечество являются залогом грядущего освобождения России. Наши политические и, увы, духовные кадеты только потому и борются против монархии, что Царь их не похвалит, как составлявших в 1917 году кадры недоброй памяти Временного Правительства и ещё летом 1916 года на обще-земском Съезде постановивших сместить Государя с заменой Его одним из ближайших родственников. Об этом мне тогда же сообщил председатель Харьковской Губернской Управы, отказавшийся продолжать своё участие в таком обществе. Только террор поддерживает, да и то кое-как, минимальный порядок в красной армии, - армии, которая была у нас и сильна и исполнена одушевления только Верой Православной и Царём, своим любимым вождём. Держитесь же крепко-накрепко этого убеждения, если хотите вновь видеть русскую национальную армию. Последние три-четыре года показали, что никакие соглашения, ни объединения с республиканцами к добру не ведут. «Кое бо причастие правде беззаконию; или кое общение свету ко тьме; кое же согласие Христови с Велиаром; или кая часть верну с неверным» (II Кор. 6, 14-15). Вспоминайте из Священной Истории Ветхого Завета, как избранник Божий, судия Гедеон, отбирал себе только надёжных воинов; вспоминайте, как в Евангелии Господь, когда Его слова не понравились народу, сказал ученикам: не хотите ли и вы отойти? И как ответил Ему за всех Пётр: «Господи, куда мы пойдём? Ты имеешь глаголы жизни вечной!» Пребывайте с Господом и Его Апостолами, а вероломные иудеи и им подобные двоедушные люди России не нужны»[9].

На обвинение Российских Государей в отмене Патриаршества в России, за востановление которого Митр. Антоний посвятил целую жизнь (и достигнув её в конце 1918 г. писал своему викарному епископу Митрофану: «Цель моей жизни достигнута. У нас есть Патриарх. Теперь могу спокойно умереть»[10].), заявил: «До учреждения Петербургского Синода в 1721 году ни одна православная страна не управлялалсь коллегиально, а бывшие рантье Синоды бывали всегда при Патриархе или при полновластном Архиепископе, который и былъ высшим архипастырем данного народа согласно 34 правилу Св. Апостол, 9 правилу Антиохійского Собора и многим другим (например II, 3; IV, 28; VI, 2, и 36). Грубое нарушение этих правил и последовавшая почти одновременно с этим двухсотлетняя порабощенность Русской Православной Церкви государству не коснулось ни одного неправославного вероисповедания в России — ни католиков, для коих остался «митрополит всех римско-католических церквей в России», ни протестантов, для коих сохранили должность суперинтенданта, ни армяно-григориан с их патриархом в Эчмиадзине, ни магометан с их муфтием в Уфе, ни даже буддистов-язычников с их Хамбуламой в Восточной Сибири и с общим подчинением Далай Ламе в Лхассе вне России. Большевики уничтожили все, что было доброго при русских Государях, но сохранили то единственное недоброе, за что их наказал Господь – порабощение Церкви. Но, если церковная иерархия, хотя и нехотя, уступала свойственное ей самоуправление царю, то отчасти потому, что ОН БРАЛСЯ САМ БЫТЬ ЗАЩИТНИКОМ ЦЕРКВИ»[11].

***

Верность Государю Архиериев во время революции 1905 года.

Современник тех событий, Первенствующий Член Св. Синода, митрополит С-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) писал:

«Тяжкое горе переживает теперь Россия. Полное уныние в сердцах наших. Не в первый раз посещают Русь святую тяжкие бедствия. Пережила она времена самозванщины, с честью и торжеством вышла из вековой борьбы со шведами и из страшных Наполеоновских войн. Но не тою Русь была тогда, какою стала теперь. В те времена она сильна была любовию к святой вере своей, непоколюбима в своей преданности Царю и отечеству. А ныне что мы видим? Идет тяжкая война. Сплотиться бы всем нам надо в высоком, самоотвержения полном, патриотическом чувстве, а вместо этого в земле нашей царит внутренняя смута. Родные сыны России, под влиянием неведомых в старину пагубных учений, враждою раздирают ее материнское сердце. ЛЮБВИ К ЦЕРКВИ НЕТ. БЛАГОГОВЕНИЕ К ВЛАСТИ ИСЧЕЗЛО. Все перевернулось вверх дном: наука брошена, святое все попрано. В недавние масляничные дни, когда наши родные герои изнемогали в неравной борьбе с врагом и умирали в кровопролитных страшных битвах, мы и при таких обстоятельствах не устыдились предаваться нашему обычному в эти дни разгулу. Со стороны даже жутко было смотреть на такое наше нравственноѳ распутство. И за то по всей правде презренны мы стали у всех, сделались посмешищем у народов земли. Вот где настоящее горе и несчастие России. Не стало ничего священного, неприкосновенного для нас. СТРАХ БОЖИЙ УТРАТИЛИ МЫ, И ГРУБЫЙ ЭГОИЗМ СОВРЕМЕННЫХ «СВЕРХЧЕЛОВЕКОВ» ВОЗЛЮБИЛИ. Вот прошла первая неделя Святой Четыредесятницы: с ней прахом полетят для нас и наша временная сдержанность и наша короткая уцеломудренность. Загородные развлечения, театры и зрелища опять увлекут нас в вихрь распутства, удовольствий и разврата. И Церковь молит об исправлении, и братья воины стонут, умирая за нас... А нам что за дело? Вино, зрелища и разгул... Вот где наше сокровище; вот где наше сердце; вот чего мы желаем и ищем. Нам сладко, это опьяненное состояние, грубое, грязное, низкое, демонское. И нам скучно, напротив, все трезвенно-благоговейное, чистое, светлое, Божие. Правды, мира и радости о Дусе Святе мы не знаем. Они чужды сердцу нашему. Поистине приложимы к нам слова великого канона Андрея Критского: «Закон изнеможе, празднует Евангелие, писание же все в нас небрежено бысть, пророцы изнемогоша и всякое праведное слово». Язвы наши душевные умножились, а о врачевании мы не думаем (песн. 9, тропаръ). Встрепенись же, Русь святая! Русь православная! Устыдись, Бога убойся. Сбрось с себя греховную грязь и нечистоту! Покайся, просветись, очистись, и Господь помилует тебя» («Прибавления к Церковным Ведомостям». 1905. № 11. 12 марта. С. 451-452.).

В эти тяжелые для России времена октября 1905 г., по распоряжению Члена Св. Синода, митрополита Московского Владимира (Богоявленского) в московских храмах в воскресный день 16 октября было зачитано во время литургии поучение «Что нам делать в эти тревожные наши дни?», составленное викарным епископом Серпуховским Никоном (Рождественским). Сразу же необходимо оговориться, что священномученик митрополит Владимир (Богоявленский) никогда либерализмом не страдал. В 1905 г. активно Он поддержал усилия московского генерал-губернатора Фёдора Дубасова по борьбе с революцией.

В поучении говорилось, что забастовки, причиняющие столь тяжёлые последствия, устраиваются «социал-демократами-революционерами, давно отрекшимися от Бога в делах своих». Паства призывалась отвернуться от этих подстрекателей как от «гадин ядовитых». Составленное в очень резкой форме, поучение называло организаторов забастовок «извергами рода человеческого» и призывало верующих «очнуться, проснуться» и быть готовыми «умереть за царя и за Русь». Поучение оканчивалось призывом помолиться Божией Матери «о несчастных братьях, смутою увлечённых на погибельный путь» («Церковный Вестник». 1905. № 43. С. 1350-1351.). Таким образом, со стороны ИЕРАРХОВ ПРОЗВУЧАЛ ПРИЗЫВ К ОТПОРУ РЕВОЛЮЦИИ. Однако значительная часть московского духовенства отказалась читать присланное поучение и печатно отреклось от солидарности с ним. Сознавая опасностьтакой категоричности, часть московских священников читала «поучение» с сокращениями, многие вовсе не читали, 76 священников заявили о «полной несолидарности» с посланием («Церковный вестник». СПб., 1906. № 1. С. 7.).Приведем фрагменты из этой замечательной проповеди священномученика Никона (Рождественского), за которую был Он признан первым врагов революционистов-большевиков:

«Сердце обливается кровью, когда видишь, что творится вокруг нас... Уже не поляки, не внешние враги, а свои же, русские люди, потеряв страх Божий, доверившись крамольникам, держат нашу первопрестольную столицу как бы в осаде. И без того тяжело жилось нам по грехам нашим: то неурожаи, то болезни, то несчастная война, а теперь творится нечто доселе неслыханное на Руси: как будто Бог отнял разум у русских людей. По приказу подпольных крамольников начались всюду стачки и забастовки, и на фабриках, и на заводах, и в школах, и на железных дорогах. И вот дошло до того, что прекратился подвоз жизненных припасов, и с каждым днем они становятся дороже, несчастные семьи, питающиеся почти одним хлебом, теперь должны жить впроголодь, ибо хлеб дорожает; а сколько несчастных страдальцев больных теперь томятся голодом и жалуются Богу на этих жестоких забастовщиков, прекративших всякий подвоз молока! Сколько больных остается без помощи, потому что забастовщики не позволяют готовить лекарство в аптеках! Не ныне — завтра можно ожидать, что эта ужасная эпидемия забастовки охватит городских рабочих, и вся столица останется без воды, без освещения улиц и домов, без движения дешевых конок... О, если бы знали наши несчастные рабочие, кто ими руководит, кто подсылает к ним смутьянов-подстрекателей, то с ужасом отвернулись бы от них, как от гадин ядовитых, как от зачумленных животных! Ведь это — так называемые «социал-демократы», это — революционеры, давно отрекшиеся от Бога в делах своих, они отреклись, а может быть, и вовсе не знали веры христианской, поносят ее служителей, ее уставы, издеваются над ее святынями. Главное гнездо их — за границей: они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым Бог дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтобы им, якобы избранникам, не противно было пользоваться нашими услугами... С сатанинскою хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенные цели, свои преступные мечты. Обманув несчастного, они толкают его на самые ужасные преступления якобы ради общего блага и действительно обращают его в послушного себе раба. Они всячески стараются вытравить из души, или по крайней мере извратить, святое учение Христово: так, заповедь Христова говорит: не укради, не пожелай себе ничего чужого, а они говорят: все — общее, бери у богатого все, что тебе нравится. Заповедь Христова говорит: делись с ближним твоим последним куском, последней копейкой, а они учат: отнимай у других все, что тебе надобно. Заповедь Христова говорит: воздадите Кесарево Кесареви, Бога бойтеся, Царя чтите, а они говорят: никакого царя не нужно, царь — тиран... Заповедь Божия говорит: в терпении вашем стяжите души ваши, а они говорят: в борьбе обретешь ты право свое. Заповедь Христова велит полагать души свои за други своя, а они учат губить людей ни в чем не повинных, убивать их только за то, что они не согласны с ними, не идут на разбой, хотят честно трудиться и готовы до смерти стоять за закон, за Царя, за Церковь Божию...Вот каковы эти обманщики, изверги рода человеческого!.. Берегите же себя, возлюбленные братия, берегите себя и детей своих от этих льстецов, ради Бога, ради вашего вечного спасения берегитесь их! (...) А затем — КАЖДЫЙ ИЗ НАС ЕСТЬ СЫН РОДНОЙ ЗЕМЛИ, ВЕРНЫЙ ПОДДАННЫЙ СВОЕГО ЦАРЯ. Может ли сын быть равнодушным к стонам своей страдалицы-матери? А ведь она, наша родная, некогда святая, а ныне столь пред Богом согрешившая, она стонет, измученная, терзаемая своими же детьми — нашими несчастными братьями. Что сделал бы ты, любящий сын, если бы твой умалишенный брат стал бить, мучить вашу общую мать, издеваться над нею, позорить ее? О, конечно, самая природа возопила бы в тебе словами заповеди Божией: чти, люби, береги свою мать. Защити ее от безумца-брата, лиши его возможности вредить ей! Если бы твой, лишенный ума, потерявший совесть брат стал издеваться, как Хам, над отцом вашим, ужели ты стал бы равнодушно смотреть на эти издевательства? Ужели ты не заставил бы молчать этого брата-безумца? Но вот, смотри: твою дорогую мать, родную твою Русь ее несчастные безумцы-дети терзают, собираются на части разорвать, хотят отнять у нее заветную святыню — Веру Православную, в грязь топчут все, чем она доселе жила, крепла, красовалась... Твоего Батюшку-Царя поносят, рвут Его изображения, хулят Его царские повеления, издеваются над Ним: может ли твое сердце быть спокойным при этом, русский человек? Не горько ли тебе, не больно ли все это переносить? Не кипит ли ревностью твое сердце, не потрясается ли от негодования, справедливого негодования все твое существо? Что же тебе делать?..Опять спроси у своей совести. Она напомнит тебе ВЕРНОПОДДАННИЧЕСКУЮ ТВОЮ ПРИСЯГУ. Она скажет тебе: будь любящим сыном родной земли, будь беззаветно преданным слугою своего Царя. Исполняй то, чего от тебя потребуют слуги Царевы, что скажут тебе пастыри Церкви. БУДЬ ГОТОВ УМЕРЕТЬ ЗА ЦАРЯ И ЗА РУСЬ. Вспомни, как предки твои бестрепетно за Него умирали» (Мои Дневники. Выпуск IV. 1913. (Из Троицкого Слова, № 182). Срегиев Посад 1914. C. 119-124.).

Ревоюлцию 1905 года как попытку отравления души, общественного помрачения, нравственную эпидемию Русского Народа понимал также митрополит Антоний (Храповицкий) в то время епископ Волынскиий и Житомирский. В своем слове «Страшном Суде и современных событиях», произнесенное в Исаакиевском соборе 20 февраля 1905 года, призывал:

«Горе, горе вам, лукавые, хвастливые лжецы! Не столь ужасны ваши безза­кония, ваш разврат, ваша черствость, ваше забвение Бога и вечности, сколько пагубный дух самооправдания, закрывающий пред вами все пути к исправлению себя, все двери к покаянному воплю. (...) ДУХ СМИРЕННОГО САМООСУЖДЕНИЯ давно вытравлен из нашего обще­ства языческим бытом (культурой) еретического Запада, и оттуда - общая не­нависть к слышанию о Страшном Суде Божием, когда никакая ложь не помо­жет самооправдывающейся гордыне, но она будет изобличена, посрамлена и осуждена пред лицом целой вселенной. Но чтобы и теперь явить безответными носителей сего горделивого духа в глазах людей искренних и благоразумных, подвергнем безпристрастной оценке предмет их ложной похвальбы, т. е. их общественную деятельность, их обще­ственные стремления. Это ли дело любви? Исполненные исконною злобой, не­навистью ко всему русскому, руководители этого движения не останавливаются ни пред чем, чтобы такою же злобой исполнить сердца юношей, студентов и тех слоев простолюдинов, которые могут быть доступны их влиянию. Пользуясь легкомысленною неопытностью одних и обманывая других чрез разного рода переодетых самозванцев, они влекут их к участию в уличных безпорядках, под пули и плети, имея в виду лишь ту единственную цель, чтобы потом КРИЧАТЬ О СТРОГОЙ РАСПРАВЕ НАЧАЛЬСТВА И ПОСЕЛЯТЬ ОЗЛОБЛЕНИЕ ПРОТИВ ПРАВИТЕЛЬСТВА.(...) Не так, совсем не так совершилось в сегодняшний день февраля сорок че­тыре года тому назад действительное освобождение меньших наших братий от крепостной зависимости. Там не было ни скандалов, ни крамолы, ни борьбы за свое собственное право, а нечто совершенно обратное, возможное только в жиз­ни Русского государства: БЫЛ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ, ДОБРОВОЛЬНЫЙ И САМООТВЕРЖЕННЫЙ ПОДВИГ. Царь и лучшие люди просвещенного общества, никем не понуждаемые, руководимые единственно Божиею правдою и милосер­дием, напомнили помещикам о том, как незаконно держать в рабстве право­славный народ – своих братьев, за которых умер Христос и которых многие из них не только мучили непосильным трудом и жестоким обращением, но и кале­чили нравственно, заставляя сынов народа вместо любезных ему священных молитвословий заниматься кривлянием на своих театрах, растлевая чистоту дев и разрушая священные узы брака.И вот помещики в огромном большинстве своем дружно откликнулись на царский призыв, и народ, получил свободу, не домогаясь ее, получил не как завоеванное право, но как добровольный дар. ВОТ ЭТО ПО-НАШЕМУ, ЭТО ПО-РУС­СКИ, ЭТО ДОСТОЙНО РОССИИ, ОБЪЕДИНЕННОЙ НЕ ЧРЕЗ ФОРМАЛЬНОЕ ПРАВО, НО ПОСРЕД­СТВОМ ПРАВДЫ БОЖИЕЙ И ДОБРОВОЛЬНОГО ПОСЛУШАНИЯ. Не то мы видим теперь. Теперь почти все слои общества, как голодные волки, требуют себе всяких прав и льгот, не желая знать нашей общей беды на Дальнем Востоке, да и собственных своих прав, своей настоящей пользы вовсе не разумея. Да, воистину это ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОМРАЧЕНИЕ, ЭТА НРАВСТВЕННАЯ ЭПИДЕМИЯ, охватывающая просвещенные слои русской жизни, достойны многих слез, если у кого еще остались слезы по прошествии нынешней печальной годины. Всегда холодные к своей Родине, передовые сыны России обрушились на свою мать, увидев ее угнетенною внешним врагом. Чего не сделал бы ни один более благо­родный неприятель страны, на то дерзают ее неблагодарные сыны. Они злорад­ствуют всякой малейшей неудаче нашей на войне в то время, как их самоотвер­женные братья, измученные, истомленные продолжительным походом, видят постоянную смерть перед глазами и спокойно бросаются в ее холодные объятия за Веру, Царя и Отечество.Итак, смотрите, какое право имеют хвалиться правосудием и братолюбием наши безумные современники. О печальное, горестное время! О непроститель­ное, жестокосердное легкомыслие! Поистине мы видим нечто напоминающее последние дни земной жизни Спасителя, когда народ, возглашавший Ему се­годня: Осанна, через пять дней кричал: Распни Его, кровь Его на нас и на чадах наших! [Мф. 27, 25] Не подобную ли противоположность представляют собой народные шествия в нашей столице: в начале прошлого года патриотические и верноподданические, а в начале нынешнего года мятежные, исполненные себялюбивых требований? (...) Впрочем, конечно, прежде, чем они успели бы это сделать, сама Россия через какие-нибудь 25 лет после отмены самодержавия перестала бы существо­вать как целое государство, ибо, лишенная СВОЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ НРАВСТВЕННО ОБЪЕДИНЯЮЩЕЙ СИЛЫ, она распалась бы на множество частей, начиная от окраины и почти до центра, и притом даже от руки таких народностей, о которых наши газетные писаки даже ничего и не знают, каковы, например, татары казанские, крымские и кавказские, так смело проявившие себя за последнее время. Такого распадения нетерпеливо желают наши западные враги, вдохновляющие мятеж­ников, чтобы затем подобно коршунам броситься на разъединенные пределы нашего Отечества, на враждующие его племена и обречь их на положение пора­бощенной Индии и других западноевропейских колоний. ВОТ ТО ПЕЧАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ, КОТОРОЕ ОЖИДАЕТ РОССИЮ, ЕСЛИ Б ОНА ДОВЕРИ­ЛАСЬ ВНУТРЕННИМ ВРАГАМ СВОИМ, ЖЕЛАЮЩИМ СДВИНУТЬ ЕЕ С ВЕКОВЕЧНЫХ УСТОЕВ. Не забывай же о них, русский народ, берегись богохульников, кощунников, мятежников, желающих оторвать тебя от вечной жизни»(«Волынские епархиальные ведомости». 1905.№ 8. - С. 229-237).

Одним из самых активных сторонников Самодержавия среди Иерерахии Российской Церкви явлался тогдашний епископ Томский и Алтайский Макарий (Невский). В годы революции 1905-1907 годов он проявил себя как ярый монархист и охранитель традиций, содействовал монархическим организациям и являлся председателем Томского губернского отдела Союза Русского Народа.

1 января 1905 на страницах «Томских епархиальных ведомостей» Владыка Макарий высьупил в своем поучении «О хранении заветов старины» с предостережением против ломки русских государственных устоев и «обычаев доброй русской старины» в угоду новомодным западным учениям. Владыка Макарий в поучении доказывалось, что верный путь устранения всех бед — НРАВСТВЕННОЕ САМОУСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ:

«Ломка старых обычаев сильно теперь бросается в глаза всем любителям доброй русской старины. Ныне старые русские прекрасные обычаи изъемлются из употребления, как старая дорогая мебель выносится из дома потому только, что она стара, не отвечает последней моде, и заменяется новомодной, хотя часто и весьма непрочной. (...) А в последние дни свободомыслие и легкомыслие уже стало переходить в дерзкие речи об изменении существующего порядка государственной жизни, порядка, покоящегося на исконных устоях Православия, Самодержавия и русской Народности. Все это не было бы весьма прискорбным, если бы так делающие сознавали, что они грешат против Бога, против веры, против совести; что этим нарушением законов Божиих и уставов церковных привлекают на себя гнев Божий и что безразборчивой переменой обычаев расшатывают устои дорогого нашего Отечества. Такое сознание, рано ли, поздно ли, могло бы привести их к раскаянию и исправлению. Но прискорбно то, что желающие совершить ломку уставов, обычаев и порядков церковной, общественной и государственной жизни хотят делать это во имя каких-то своих новых мировоззрений; они мечтают, что осчастливят сословия, племена и народы, если перестроят общества и государства на новых, ими измышленных началах. Социалист думает, что если преобразовать мир по его учению, если отобрать у богатых их имущество и разделить всем поровну, то все будут довольны и счастливы. Анархист думает, что счастие сойдет на землю тогда, когда не будет власти на земле (...) Русское царство, по милости Божией, стоит крепко и будет стоять дотоле, пока народ будет хранить неизменно закон Божий, предания святой старины и уставы Святой Церкви; пока он, подобно предкам своим, готов будет умереть за Веру, Царя и Отечество.Соблюдая уставы Церкви и обычаи, унаследованные от предков (...) И сам благочестивый Царь увидел, что дурные люди стали употреблять грамоту не на добро, что они недоброе внушают народу и стараются удалить его от Бога, от Церкви, от повиновения власти; и поведено было ставить школы ближе к храму Божию, под покров Церкви: начальное образование вверять представителям Церкви и доверенным от царской власти лицам благонадежным, чтобы дети могли учиться истинно полезному, читать и петь Божественное, любить свою Родину, молиться за Царя и христолюбивое воинство; чтобы дети, под руководством пастырей, ходили в церковь и дома молились Богу. Школы стали открываться и по деревням; и засиял свет Божий среди темных людей, и как бы снова повеяло святой стариной. Вспомнились времена Ярослава Мудрого, когда на Руси впервые явились школы с церковной азбукой, часословом и псалтирью. Дай Бог, чтобы и вперед так было; чтобы измена и коварство не нашли себе на Руси места, где бы они могли свить себе гнездо; чтобы СВЯЩЕННЫЕ ОСНОВЫ РУССКОЙ ЖИЗНИ – ВЕРА ПРАВОСЛАВНАЯ, ЦАРЬ САМОДЕРЖАВНЫЙ И РУСЬ ЕДИНАЯ, СВЯТАЯ, ОСТАЛИСЬ НАВЕКИ НЕПОКОЛЕБИМЫМИ.Добрый русский человек! Храни заветы старины и не забывай мудрого изречения, что той земле не устоять, где начнут уставы ломать, храни неизменную верность Царю, зная, что на небе Бог, а на земле Царь – Божий Помазанник» («Томские епархиальные ведомости». 1905. № 1. Неофициальная часть. С. 3-9.)

Постоянный лейтмотив многих печатных и устных выступлений Владыки в эти годы — ИДЕЯ ЕДИНЕНИЯ ВСЕХ РУССКИХ ЛЮДЕЙ НА ОСНОВЕ ИДЕАЛОВ ПРАВОСЛАВИЯ, САМОДЕРЖАВИЯ И НАРОДНОСТИ. Эти идеалы он неустанно проповедовал во время своих частых поездок по епархии и встреч с верующими и клиром.

В октябре 1905 Владыка Макарий напутствовал и благословил решительное выступление томских монархистов, приведшее к полному разгрому местных антигосударственных сил. Владыка оказывал моральную поддержку кандидатам от монархических партий при выборах в Государственную Думу.

Также другие Епископы в те тяжкие времена выступили в защиту Царьской Власти. Среди них священномученик епископ Митрофан (Краснопольский), который во время 3-ей Государственной Думе в 1907-1908 г.г. произнесл речь о значении САМОДЕРЖАВИЯ для России:

«С этой высокой трибуны мы уже не раз слышали: конституция ли у нас в России или Самодержавие? Предоставим присяжным юристам ломать копья на этом вопросе, который для нас, правых, разрешен Основными Законами Империи. Мы остановимся на другом вопросе: возможна ли на русской почве конституция иноземная и поищем ответа на этот вопрос в нашей отечественной истории. Какой же ответ нам дает история? Раскройте наше отечественное бытописание, и что вы там увидите? Вы увидите всюду, как летописцы с благоговением отзываются о своих князьях. Просмотрите всю историю нашу от ее истоков и вы увидите на каждой странице ее, что она запечатлена глубоким почтением и преданностью русских людей к своим правителям. Иноземные западные государства удивляются такой беззаветной преданности русского народа и не понимают ее источника. Для нас самым решительным и прямым образом отвечает на это наша история. Этот живучий источник лежит в народном характере Царской Власти на Руси. Не путем захвата и насилий установлена у нас Царская Власть, а добровольным соглашением представителей всех чинов земли русской. Наши предки сами послали и пригласили варяжских князей, сказав им: «придите княжить и владеть нами». Не иным путем, а именно путем такого же добровольного соглашения избран был и Михаил Федорович, родоначальник ныне царствующей династии.

Не так создалась на западе власть королей и императоров. Там она, по большей части, выродилась из феодального строя, который был истинным бичем для всего населения. Поклонники грубой физической силы, владетельные князья и бароны одинаково притесняли как своих рабов, так и своих подданных. Вот почему, и по падении феодального строя, тамошний народ не мог забыть старых обид и продолжал смотреть на своих правителей, как на правителей, как на приемников власти своих прежних притеснителей. Совсем иначе относится у нас народ к своим Царям, которых он сам избрал и призвал к власти. Он видит в них великих печальников и строителей земли русской, он понимает величие их царственных трудов и живо сочувствует им. Так было встарь, так остается и по днесь. Вот где коренится различие между Властью Царской на западе и у нас.

Эта историческая справка даст вам ответ и на поставленный вопрос, возможна ли на русской почве иноземная конституция. Из всего предшествующего ясно, что никаких исторических посылок для нее в нашей истории нет. Стать на этот путь с исторической точки зрения было бы непоследовательно, нелогично и в высшей степени преступно, ибо чем иным, как преступлением, надо назвать стремление из подражательных целей повторить у нас ошибки других. Нет, Россия идет в своем развитии своим особым, Богом указанным, путем, на котором она возросла и окрепла в могучее царство. Кто посмеет, кто дерзнет сдвинуть ее с этого исторического пути, кто посягнет на Верховные права Самодержцев Всероссийских? Может ли наше высокое собрание взять на себя таковой почин? Можно ли решить этот вопрос с этой трибуны? Нет, нет и тысячу раз нет! В сердце земли русской, в царственном кремле, у гробниц Святителей Московских, русский народ вручил Царскую Власть своему Избраннику. Здесь, и только здесь этот избранник может сложить с себя бремя своих царственных трудов, которое он самоотверженно несет, как свой великий подвиг перед родиной. Вне этого условия нет и не может быть никакой речи об изменении Самодержавной власти. И мы верим, что, если бы когда либо таковое испытание постигло нашу родину, то мы были бы свидетелями того, что уже изобразили наши летописцы, мы бы видели ту трогательную картину, которая запечатлена в наших сердцах с детских лет, картину, изображающую усиленную просьбу русского народа перед боярынею матерью — благословить на царство ее сына, не дать погибнуть и разориться русской земле.

Высокочтимые избранники народа! Отрешитесь хотя на время от всех сторонних и партийных влияний, войдите внутрь сердца своего и скажите по совести перед Богом: может ли кто из нас вручить власть на Руси над многомиллионным народом иному, кроме как Самодержавному Помазаннику-Царю. Не есть ли Он идеальный выразитель всех наших самых лучших чаяний, самых светлых упований.

Представим, далее, себе всю необъятность русского царства, включившего в свой состав многие племена и народы, и проследим тот исторический путь, который прошла Россия, прежде, чем достигла настоящего могущества. Припомните, кто собрал воедино разрозненные удельные княжества и тем избавил Россию от татарского ига, кто спас Россию в дни лихолетья, кто защитил ее от двунадесяти языков в 12 году прошлого (XIX) столетия, да и возможно ли в кратком беглом очерке исчислить все величайшие заботы крепкого стояния за русское дело венценосцев Российских! Вспомним мы и то, из кого и как составлена наша страна, которая, как я сказал, включила в себя многие племена и народы. Будет ли она единой нераздельной Россией, если бы Царская власть в ней умалилась, если бы не стало того связующего центра, который представляет для всех племен крепкая Самодержавная Царская Власть, не раздробилось ли бы тогда наше царство на части, не постигло ли бы велие крушение нашего государства, если мы будем основывать его на сыпучем песке текучих человеческих мнений, заимствованных нами от запада, а не будем строить наше здание на родном историческом основании. Вот почему МЫ, ПРАВЫЕ, И СЧИТАЕМ СВОИМ ДОЛГОМ ПЕРЕД ИСТОРИЕЙ И РОДИНОЙ КРЕПКО СТОЯТЬ ЗА САМОДЕРЖАВИЕ НАШИХ ЦАРЕЙ, В КОТОРОМ И ТОЛЬКО В КОТОРОМ МЫ ВИДИМ ЗАЛОГ СЧАСТЬЯ И БЛАГОДЕНСТВИЯ РОССИИ» (О Самодержавии. Речи правых в 3-ьей Государственной Думе. Вып.1. СПб. 1908. C. 5-7.).

***

Верность Государю Архиериев в 1917 году

В начале мы обязаны дать пояснение, что на самом деле случилось в 1917 году. Здесь приведем выдержку из доклада С. В. Самохвалова, прочитаного на Всероссийской научно-практическая конференции «Монархическая идея в XXI веке». 15 марта 2007 г. в Москве: «Самое же замечательное заключается в том, что насильственно прерванная в России монархическая форма правления юридически не отменена и поныне. Даже подписанный 2 марта 1917 года последним императором Николаем II «так называемый «Акт об отречении» не является юридическим документом. Это даже не обращение к народу, как того требует форма манифеста, документа особого государственного значения. По сути, «Акт» является письмом Государя, адресованным в Ставку, начальнику штаба. В соответствии с Основными Законами Российской Империи для того, чтобы документ мог обрести силу закона, необходимо соблюдение следущих условий: а) инициатива создания документа могла исходить только от Императора (согласно ст. 8); б) соответствующим образом оформленный документ должен иметь Высочайшее утверждение (ст. 9 и ст. 86). в) документ должен был быть обнародован Правительственным Сенатом от имени Государя (ст. 91). В нарушение законодательства Российской Империи инициатором «Акта об отречении» был не Император, а нарушивший присягу начальник штаба генерал М.В. Алексеев. «Акт» не был Высочайше утвержден. Опубликован он был от имени революционного Временного правительства, что само по себе антизаконно». Следует указать, что в письме начальнику штаба Государь Николай II заявлял не об отмене самодержавного правления в Российской Империи, а всего лишь о своем благословлении «на вступление на Престол Государства Российского» своего родного брата, одного из законных наследников престола, - Великого князя Михаила Александровича (злодейски убитого в июне 1918 г.). После передачи Верховной власти брату с призывом к верноподданным о повиновении «Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний» во время Первой мировой войны, Николай II не переставал оставаться Царем в глазах православных, поскольку христианское таинство миропомазания на Царство не может быть лишено своей силы и благодати любыми юридическими документами, тем более неверными по форме и написанными по принуждению. «По законам Российской Империи, манифест может иметь силу закона только в случае опубликования его как законодательного акта. Но по Законам Российской Империи опубликовать этот акт – это не просто напечатать его в газете и сделать, так сказать, достоянием гласности. Опубликовать его может только царствующий Император. Если бы брат Государя Великий Князь Михаил Александрович взошел на престол, то есть издал бы Манифест о своем восшествии на Российский престол, и в этот период он бы опубликовал Манифест об отречении Государя и после этого уже издал бы указ о своем отречении от престола до решения Учредительного собрания, то тут можно было бы говорить о какой-то, пусть и ущербной, легитимности и законопреемственности последующих властей. Этого не произошло». Даже преступные и жестокие убийства как Государя с Августейшей семьей, так и многих Великих князей из династии Романовых в 1918-1919 годах не смогли повлиять на юридическую неотмененность Самодержавия. Трагическая гибель их и вынужденная эмиграция остальных членов Дома Романовых лишь позволили состоявшемуся на сербской земле в конце 1921 года Первому Всезарубежному Собору Русской Православной Церкви за границей провозгласить: «Да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли; да даст защиту Вере и Церкви и всей земле Русской и да осенит Он сердце народное; да вернет на всероссийский Престол Помазанника, сильного любовью народа, законного православного Царя из Дома Романовых».

Вместе с переходом России к Республиканскому строю последовало гонение на Российский Епископат, который в подавлающем большинстве был верным своему Государю. Из состава Св. Синода был уволен Митрополит Петроградский Питирим (Окнов), арестован 2 марта вместе с Царскими министрами. Митрополит заявлял: «...Общество утратило понимание религиозной сущности Самодержавия и стремилось подчинить волю Монарха своей воле. Помазанник Божий есть орудие воли Божией, а эта воля не всегда угодна людям, но всегда полезна. Народовластие же всегда гибельно, ибо Богу было угодно постановить, чтобы не паства управляла пастырем, а пастырь паствой. Там, где этот принцип нарушается, наступают последствия гораздо более горькие и опасные, чем все то, что признается ошибками или неправильными действиями пастыря. Пастырь ответствен перед Богом, народовластие же всегда безответственно, есть грех, бунт против Божеских установлений». 28 февраля 1917 г. революционные власти схватили его и заключили в Петропавловскую крепость.

Такая же участь постигла уволеного на покой с 1 апреля 1917 года Митрополита Московского и Коломенского Макария (Парвицкого), которой заявил: «Царская власть дарована нам Господом. Для Русского Народа – Бог на небе, Царь на земле. Это означало то, что как на небе один Бог, один Вседержитель, одна власть, никому не подчиненная, никому не дающая отчета, всем управляющая, так и на земле одна власть – Царская, она источник всякой власти в государстве». Имеется свидетельство о том, что этот Святитель сообщался с Царственными Мучениками и в то время, когда они находились в узах, продолжая духовно окормлять Царя-Мученика до самой мученической Его кончины. Ему было от Господа откровение о том, при каком духовном состоянии русского народа возможно было спасение Царской Семьи[12]. В итоге Св. Синод был разпущен, и только один из членов не был устранен – Архиеп. Сергий (Старогордский).

«После Октябрьской революции, начала гонений на Православную Церковь и убийства императора Николая II Патриарх Тихон выступил с публичным осуждением произошедшего, подчеркнув, что всякий, кто не осуждает убийства императора, является своего рода соучастником этого преступления. Обращаясь к Совету Народных Комиссаров по случаю первой годовщины Октябрьской революции, он обвинил большевиков в начале гонений и призвал прекратить их. При этом Предстоятель ничего не сказал о монархической государственности. То есть в 1918 г. святитель Тихон готов был уже признать любую форму государственной власти, которая обеспечит достойную жизнь страны, народа и Православной Церкви. Это прямо говорит о том, что Православная Церковь (а Патриарх в официальных документах обращается от имени всей ее полноты) чужда идеи догматизации отношения Церкви к той или иной государственно-политической системе. Когда русские святые и церковные писатели говорили о монархии как о лучшей, а может быть, и единственно допустимой форме правления, они указывали на полезность в деле спасения, считая государство инструментом в достижении его, но ни в коем случае не включали идею монархии в вероучение Православной Церкви»[13].

Свои убеждения выразил пред лицем будущих палачей священномученик Гермоген (Долганов), епископ Тобольский и Сибирский, запечатлевший верность Царственным Мученикам даже до смерти. Святитель не помнил Царю обиду за свое уволнение из епархии. Сам Государь раскаялся в этом, и они простили друг друга. Возведенный при новом режиме на Тобольскую кафедру, находившийся к тому времени в Жировицком монастыре за преслушание Монаршей воли, Владыка нашел в себе духовные силы принести Царственным Узникам покаяние, сохранив Им верность перед лицом разлившегося зла. Владыка тайно посылал заключенным Царственным узникам иконы, просфоры, молитвы и благословения, поддерживал с ними переписку, называя их Августейшими Страстотерпцами и многострадальным Святым Семейством, – то есть, предвидя их скорое мученичество. На литургии Владыка всегда вынимал частички за Царскую Семью. Как известно, 25 декабря 1917 г. в Покровском храме Тобольска в присутствии Царской семьи диакон Евдокимов провозгласил Им многолетие, как положено по церковному Уставу. Будучи арестованным, на допросе настоятель храма прот. Алексий Васильев заявил, что не подотчетен «рачьим и собачьим депутатам», а диакон Евдокимов сказал: «Ваше царство минутное, придет скоро защита Царская, погодите еще немного, получите свое сполна». На запрос из совдепа епископ Гермоген, отказавшись от какого бы то ни было личного общения, письменно ответил, что, во-первых, «Россия юридически не есть республика, никто ее таковой не объявлял и объявить не правомочен, кроме предполагаемого учредительного собрания»; во-вторых, «по данным Священного Писания, Государственного права, Церковных канонов и канонического права, а также по данным истории, находящиеся вне управления своей страной бывшие короли, цари и императоры не лишаются своего сана как такового и соответственных им титулов», а потому в действиях причта Покровского храма «ничего предосудительного не усмотрел и не вижу».

Другой Новомученик Российский священномученик Андроник (Никольский), Архиепископ Пермский и Соликамский, изложил свой взгляд на отречение Государя от престола в своей речи к православному народу 5 марта в кафедральном соборе Перми. В своем слове он говорит об отречении царя, как о самопожертвовании во исполнение заповеди Христовой: «Ведаю, братие, что ждете от меня слова по поводу всех переживаемых нами событий. Но что же я могу сказать вам, грешный, кроме той печали, которая обдержит сердца наши. Начнем по порядку. - Не стало у нас на Руси Царя. Беззаветно любящий свое Отечество и свой народ, беззаветно желающий ему только одного блага и счастья, Царь сложил с себя царскую корону и отрекся от наследственного прародительского престола. Бесчестные царские слуги и советники в своих мелких расчетах скрывали от Царя правду жизни народной, обманывали Царя и делали все, чтобы разъединить Царя с народом и народ с Царем. И добились своего. Но когда обнаружилось это разъединение, когда открылась беда, тогда они же первые и оставили Царя одного, оттолкнувшись от него и спасая только себя, а не Царя или Отечество. Увидевши это, Царь понял, что нужно народу в данное время. Он в этот исторический момент жизни нашего Отечества явил подражание нашему Великому Первоархиерею Христу. А Христос, видя, как погибает народ, расстраиваемый грехом, решил Себя Самого предать на Крест и принести в жертву спасения людей для примирения их с Богом. Так и сей кроткий царь решился на самопожертвование высокое, чтобы объединился и утихомирился разгневанный народ. Царь за себя и за наследника отрекся от царского престола с передачей такового великому князю Михаилу Александровичу – своему царственному брату» (Материалы по истории русской иерархии. Статьи и документы. Сост. П. Н. Грюнберг. М., 2002. С. 92-98.).

8/21 июля 1918 года во время богослужения в Казанском соборе в Москве Святой Святитель Тихон Патриарх Московский выступил с проповедью, в которой призвал народ к покаянию за убиение Царской Семьи: «Счастье, блаженство наше заключается в соблюдении нами Слова Божия, в воспитании в наших детях заветов Господних. Эту истину твердо помнили наши предки. Правда, и они, как все люди, отступали от учения Его, но умели искренно сознавать, что это грех, и умели в этом каяться. А вот мы, к скорби и стыду нашему, дожили до такого времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается, как нечто законное. Так, на днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович, по постановлению Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство - Исполнительный комитет - одобрил это и признал законным. Но наша христианская совесть, руководствуясь Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над Ним принадлежит истории, а Он теперь предстоит перед нелицеприятным судом Божиим, но мы знаем, что Он, отрекаясь от Престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти Себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринял для улучшения Своего положения, безропотно покорился судьбе... И вдруг Он приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей, не за какую-то вину, а за то только, что Его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние, уже после расстрела, - одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может, мы должны во всеуслышание заявить об этом, как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: "Блаженны слышащие Слово Божие и хранящие его!».

***

Будущий Патриарх Московский Тихон в бытность свою архиепископом Алеутским и Северо-Американским в русском Нью-Йоркском соборе в 14 мая 1905 года в день священного коронования и помазания на царство Императора Николая Александровича, произнес слова, в которых показал свою вероность Царскому Самодержавию: «Вам, живущим вдали от родины, в земле чуждей, среди людей, мало, а то и совсем не знающих нашей страны и ее установлений, весьма часто приходится слышать нарекание, осуждение и осмеяние родных и дорогих нам учреждений. Такому нападению особенно подвергается самодержавие, одна из основ русского государства. Многим оно здесь представляется каким-то «пугалом», восточным деспотизмом, тираниею, азиатщиною, ему приписываются все неудачи, недочеты и нестроения русской земли: Россия-де всегда будет колоссом на глиняных ногах, пока не заведет у себя западной конституции, правового порядка, учредительного собрания. С голоса таких порицателей и доморощенные политики стали последнее время кричать в России: «Долой самодержавие». (…) Мы учим и будем учить о подчинении всякой власти (даже и республиканской, народной), ибо власть от Бога; но мы не обинуясь утверждаем, что самодержавие наиболее отвечает идее верховной власти и строю русского государства, связанному с духовными, бытовыми, племенными, географическими и другими условиями. Власть самодержавная означает то, что власть эта не зависит от другой человеческой власти, не почерпается от нее, не ограничивается ею, а въ себе самой носит источник бытия и силы своей. Такою и должна быть царская власть. Ибо для чего существует она? Евреи просили себе у пророка Самуила царя для того, чтобы он судил и защищал их (1 Цар. 8, 5. 20). И псалмопевец Давид молился о сыне своем Соломоне: Боже, суд Твой цареви даждь и правду Твою сыну цареву судити людем Твоим в правде; судитъ нищим людским и спасет сыны убогих и смирит клеветника; избави нища от сильна и убога, ему же не бе помощника (Псал. 71, 1-2. 4. 12 и далее). Значит, царская власть должна стоять на страже права и справедливости, защищая от насилия подданных и особенно сирых и убогих, у которых нет других помощников и защиты. А для этого она и должна быть самодержавна, неограничена и независима ни от сильных, ни от богатых. Иначе она не могла бы выполнить своего назначения, так как ей приходилось бы постоянно трепетать за свою участь и чтобы не быть неизвергнутою, угождать богатым, сильным и влиятельным, служить правде, как понимают ее эти последние, творить суд человеческий, а не Божий. Такая самодержавная-царская власть и есть в нашем отечестве, которое пришло к ней путем долгих мучений от внутренних междуусобиц князей и от тяжкого рабства под гнетом иноверных врагов. Царь в России владеет силой и свободой действий в такой мере, какая только возможна для человека. Ничто и никто не стесняет его: ни притязания партий, ни выгоды одного какого-нибудь сословия в ущерб другим. Он стоит неизмеримо выше всех партий, всех званий и состояний. Он беспристрастен, нелицеприятен, чужд искательства, угодничества и корыстных побуждений, ни в чем этом он не нуждается, ибо стоит на высоте недосягаемой и в величии его никто ничего не может ни прибавить, ни убавить. «Не от рук подданных своих угождения приемлет, и напротив сам дает им дары»; не о своих интересах заботится, а о благе народа, о том чтобы «вся устроити к пользе врученных ему людей и к славе Божией». Ему одинаково дороги права и интересы всех подданных, и каждый из них имеет в нем защитника и покровителя. Царь есть «батюшка» для народа, как трогательно называет его сам народ. Самодержавие и основано на чувстве отеческой любви к народу, и любовь эта устраняет всякую тень деспотизма, порабощения, своекорыстного обладания, что теперь иные стараются набросить на русское самодержавие».

Святитель Тихон, заметив опасность попытки введения демократии в России, предостерегал Русский Народ от нее: «И вот такой несовершенный строй некоторые и желают ввести и в нашем государстве часто потому только, что он есть у других народов более нас образованных. Забывают однако, что каждый народ имеет свои особенности и свою историю, и что может быть хорошо для одного, для другого оказывается непригодным. Прочны и действенны только те учреждения, корни которых глубоко утвердились в прошедшем известного народа и возникли из свойства его духа. Правовой порядок (конституция, парламентаризм) имеет такие корни у некоторых западных народов, а у нас в России из недр народного духа возникло самодержавие, и оно наиболее сродно ему. С этим необходимо считаться всякому, и производить опыты по перемене государственного строя дело далеко не шуточное: оно может поколебать самые основы государства вместо того, чтобы помочь делу и исправить некоторые недочеты. Имеяй уши слышати, да слышит! Мы же, братья, будем молить Господа, дабы Он и на далее сохранил для России царя самодержавного и даровал ему разум и силу судить людей в правде и державу Российскую в тишине и без печали сохранити»[14].

***

Как Русские Епископы смотрели на Царя Николая, показывает Речь епископа Холмского и Люблинского (будущего Второго Первоиерарха Зарубежной Церкви) Анастасия (Грибановского), сказанная при встрече Государя Императора 26 октября 1914 г. в Холмском кафедральном соборе. Святитель Анастасий обратился к Государю как Вожду Освободителю порабощенной врагами Холмской части Русской Земли, сказал следующие слова: «Благочестивейший Государь! С благоговейным трепетом сретает Тебя Твоя верная Холмская Русь. Она счастлива открыть пред Тобою, как Своим любящим Отцом, свое сердце, доныне еще сочащееся кровью. Тебе ведом ее страдальческий жребий в века минувшие. Но Промыслу угодно было, чтобы и это новое, великое испытание, ниспосланное нам свыше, на нее именно пало своими первыми ударами. Человеческое слово не может изобразить всех бедствий, которые Господь судил пережить Холмщине в эти недавние страдные дни. "Земля ее нередко пуста, грады ее сожжены огнем" (Ис. 1, 7). Многие из ее сынов, которые не имели в своих руках иных орудий, кроме мирного серпа и плуга, восприняли мученическую кончину от руки неприятеля. Одни из них были сожжены огнем, другие заживо погребены в земле, иные прострелены были вражиими стрелами или умерли от острия меча, смесив свою кровь с кровью Твоих доблестных воинов, которою обильно напоена Холмская земля. Но не сожалеет Холмская Русь об этих жертвах, а радуется, что могла принести их на алтарь Отечества и что с помощию Божиею могла пребыть верной Тебе даже до смерти. Переживши недавно как бы муки рождения, она явила миру новых Сусаниных, достойных безсмертной памяти потомства. История не забудет крестьянина Ивана Каравана, который шестнадцать раз подвергался пыткам за то, что громко говорил пред лицом врагов: «"За Государя своего Николая Александровича готов умереть. Не изменю своему Русскому Царю!". Да будет незабвенным и подвиг другого холмского православного крестьянина, который, умерщвляемый врагами, воскликнул: «С радостию готов умереть за Русь Святую, в надежде, что Русский Царь сотрет Своих врагов!» Этот пример истинной доблести потряс даже жестокое сердце его мучителей. "Так учитесь умирать за Отечество", сказал после этого австрийский военачальник своим солдатам. Государь! когда эти лучшие сыны Холмщины пред лицом смерти исповедали Тебе свою верность, они надеялись, что Ты услышишь когда-нибудь их мужественный мученический голос. И подлинно Ты услыхал о страданиях и терпении Холмщины и ради этого подвигся ныне к нам, чтобы утешить нас Своим лицезрением и соутешиться с нами общею благодарственною молитвою об избавлении Холмской земли от нашествия неприятеля. Да будет же благословенно хождение Твое в этот дом Пречистой Богородицы — Матери Русского края. Мы с тем большею радостию сретаем Тебя в этом древнем уделе славного Князя Даниила Романовича Галицкого, что видим в Тебе преемника его славы, завершителя его великого дела — собирания древней Святой Руси. Велик и славен Твой жребий, который указует Тебе Господь. Настал час суда Божия над соседними с нами народами, забывшими заветы Христовы и содержащими истину в неправде, и Бог Тебя избирает орудием Своего правосудия над ними. Возгремел грозный глас Божий над другою кровожадною и вероломною державой, под игом которой доселе стенает столько православных, и Вышний Тебя призывает "отпустить сокрушенных в отраду и нарещи для них лето Господне приятно" (Лук. 4, 18-19). Пути Промысла неисповедимы: быть может, Твой щит заблистает не только у врат Царя-Града, но изъемлет и драгоценнейшую святыню Гроба Господня из рук неверных, и там на месте Воскресения Христова Ты возвестишь «свободу людям, сидящим во тьме и сени смертней; и радость вечная, по слову пророка, воссияет над главою их" (Ис. 35, 10). Государь! Весь мир взирает на Тебя, как на мужественного поборника правды и истиноаго Архистратига всего Славянства. "Препояши же меч по бедре твоей, сильне, красотою твоею и добротою твоею, и наляцы, и успевай, и царствуй истины ради и кротости и правды" (Псал. 14, 4-5) и веди Богом врученную Тебе Россию и с нею все Славянство навстречу славному миру, искупленному нашим общим подвигом. Гряди, Государь, по пути Твоего высокого призвания; Бог повелевает! Аминь»[15].

***

Мы привели только некоторые примеры уважения и почтения Архиереями Царской России к Государям. Думаем, читатели убедились в тем, что Епископы в России не были просто императорскими чиновниками, а наоборот, Благоверных Государей искренными во Христе собратами.

Сост. Ред. Миссионерского Центра.
_______________
[1] А. Н. Сергеев. Присяга Наполеону и моление за него в Могилевской епархии в 1812 г. // «Русская старина». 1908. т. 136. С. 577- 588.
[2] Свт. Феофан Затворник, Беседовательное толкование Второго Послания к Солунянам. М. 1873. С. 71.
[3] «Рус
[4] Cвете тихий. Жизнеописание и труды епископа Серпуховского Арсения (Жадановского): В 3-х т. Т. 1. М., 1996. C. 79-80.
[5] Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк 1962. Т. 9. С. 244.
[6] Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 57.
[7] «Волынские епархиальные ведомости». 1911, 15 сентября. № 38. С. 729-730.
[8] «Царский Вестник». 16/29 дек. 1929 г. №72.
[9] «Церковные Ведомости», издаваемые при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей, 1929, №№ 13-24, C. 16-18
[10] «Церковные Ведомости», №15-16, 1/14-15/28 августа 1923 г. С. 8 (Прибавления).
[11] Митр. Антоний (Храповицкий). Упразднено-ли патриаршество в России? // «Церковные Ведомости», №21-22, 1/14-15/28 ноября 1925 г. С. 14-15.
[12] Гибель Царской Семьи. Материалы следствия об убийстве Царской Семьи (Август 1918-февраль 1920). Сост. Н. Росс. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1987. С. 245.
[13] А. Н. Гриценко, Государство и Власть в русской патристике первой половины ХХ века. // Евразийский Союз Ученых. Ежемесячный научный журнал. № 9. 2014. Ч. 5. C. 12.
[14] «Американский православный вестник», № 10, 1905 г.
[15] «Прибавления к Церковным Ведомостям», издаваемым при Святейшем Правительствующем Синоде. № 45. 8 Ноября 1914 года. С. 1873-1874.